– Мне не нравится тишина… – ветер с треском проносится над головой, и Тэйрн вскидывает голову. Моя немедленно следует его примеру.

О нет.

Не ветер. Крылья.

Когти Аотрома заслоняют мне обзор, и сердце замирает от паники. Он падает из бури прямо на нас.

– Тэйрн! – кричу я, но он уже кренится влево, сбивая нас с траектории.

Мир вращается, небо и земля дважды меняются местами в тошнотворном танце, прежде чем Тэйрн с треском распахивает крылья. От этого движения слой льда толщиной в дюйм вдоль передних гребней его крыльев трескается, и куски отваливаются.

Я делаю полный, но дрожащий вдох, когда Тэйрн с максимальной силой взмахивает крыльями, за несколько секунд набирая высоту в сотню футов и устремляясь прямо к Коричневому Мечехвосту, связанному с Ридоком.

Гнев ошпаривает воздух в моих легких, эмоции Тэйрна захлестывают мое тело на мгновение, прежде чем я успеваю опустить свои ментальные щиты, чтобы заглушить худшее из того, что проникает через связь.

– Не надо! – кричу я, когда мы оказываемся слева от Аотрома, но Тэйрн, как всегда, делает все, что хочет, и на полном ходу сжимает челюсти в нескольких дюймах от головы Аотрома. – Это явно был несчастный случай! – то, чего обычно драконы избегают в общении.

Коричневый мечехвост, который был явно меньше, хрипит , и когда Тэйрн повторяет предупреждение, Аотром обнажает горло в знак покорности.

Ридок смотрит в мою сторону сквозь полосу снега и вскидывает руки, но я сомневаюсь, что он видит, как я пожимаю плечами в знак извинения, прежде чем Аотром срывается с места и направляется на юг, к летному полю.

Видимо, Фэйге и Ри доложили.

– Неужели это было необходимо? – я опускаю щиты, и связи Тэйрна и Андарны возвращаются в полную силу, но мерцающая нить, ведущая к Ксейдену, все еще заблокирована, тускнеет, превращаясь в эхо своего обычного присутствия. Потеря постоянной связи отвратительна, но он пока не доверяет себе – или тому, кем, по его мнению, он стал, – чтобы держать ее открытой.

– Да, – отвечает Тэйрн, считая, что одного слова достаточно.

– Ты почти вдвое больше его, и это явно был несчастный случай, – повторяю я, пока мы стремительно спускаемся к летному полю. Снег в долине превратился в грязные дорожки из-за постоянных патрулей, на которые летают второй и третий курс.

– Это было небрежно, и двадцатидвухлетнему дракону лучше знать, как справиться с бурей, когда он спорит со своим всадником, – ворчит Тэйрн, и его гнев стихает, когда Аотром приземляется рядом с зеленым кинжалохвостом Ри, Фэйге.

Когти Тэйрна ударяют по мерзлой земле слева от Аотрома, и от неожиданного приземления каждая косточка в моем теле вибрирует, как звенящий колокол. Боль проносится вдоль моего позвоночника, поясница принимает на себя основную тяжесть удара. Я глубоко дышу, терпя худшее.

– Что ж, это было изящно, – я сдвигаю очки на лоб.

– В следующий раз полетишь ты, – он отряхивается, как мокрая гончая, и я закрываю лицо руками, когда лед и снег слетают с его чешуи.

Я дергаю за кожаный ремень седла, когда он застревает, но пряжка задевает за неровную, дерьмовую линию швов, которые я наложила после битвы, и один из них лопается.

– Проклятье. Этого бы не случилось, если бы ты позволил Ксейдену починить его, – не обращая внимания на ноющий протест сведенных холодом суставов, я вытягиваю тело из седла, прокладывая путь по ледяному узору из шипов и чешуи, знакомому мне не хуже собственной руки.

– Темный и не собирался его чинить, – отвечает Тэйрн.

– Перестань называть его так, – у меня подкашивается колено, и я вытягиваю руки, чтобы удержать равновесие, и проклинаю свои суставы, пока добираюсь до плеча Тэйрна. После часа, проведенного в седле при такой температуре, разболевшееся колено – сущий пустяк; мне повезло, что бедра еще вращаются.