Ему очень хотелось увидеться с лордом Гренвиллем, министром иностранных дел, но час для визита был слишком поздний. Поэтому лорд Доррингтон отложил встречу с министром до следующего дня.

Он направился на Беркли-сквер, где располагался Доррингтон Хаус. После того как камердинер помог ему раздеться и ушел, лорд Доррингтон еще некоторое время сидел задумавшись в глубоком кресле, прежде чем пойти спать.

У лорда Доррингтона вошло в привычку каждое утро, независимо от того, в котором часу он заснул предыдущим вечером, кататься верхом. Этим также объяснялось то, что он находился в отличной физической форме и сохранил атлетическую фигуру, ставшую предметом зависти его современников.

В восемь часов, задолго до того как проснулись знаменитые щеголи с Сент-Джеймс-стрит, лорд Доррингтон уже скакал по парку.

Под ним была великолепная лошадь - жеребец, которого он купил в Таттерсалле в прошлом месяце. Вряд ли какой-либо другой наездник мог сравниться с ним по умению держаться в седле и управлять такой своенравной и горячей лошадью.

Костюм безукоризненно сидел на лорде Доррингтоне. Он выбрал галстук в стиле "осболд-стон", который очень отличался от традиционных. Этот галстук, завязанный в соответствии с модой, введенной Красавчиком Браммелем, был удобен для жаркой погоды, так как его не нужно было оборачивать вокруг шеи. Однако не каждому щеголю удалось бы создать такой же огромный узел, толщиной в два и шириной в четыре дюйма.

Поэтому немногочисленные мужчины, выехавшие в парк в этот ранний час, поглядывали на лорда Доррингтона с завистью.

Свернув с популярного для прогулок Роу, его светлость пустил своего жеребца в галоп. Проведя на свежем воздухе около часа, лорд Доррингтон вернулся домой к завтраку. Прогулка пошла ему на пользу, он чувствовал, как его тело налилось силой.

Войдя в Доррингтон Хаус, он протянул шляпу и хлыст ожидавшему в холле лакею и собрался было пройти в комнату для завтрака, когда к нему приблизился дворецкий с серебряным подносом, на котором лежало письмо. Лорд Доррингтон бросил на него безразличный взгляд.

— Его принес лакей полчаса назад, милорд, — сообщил дворецкий.— Он попросил, чтобы я сказал вашей светлости, что дело очень срочное.

Лорд Доррингтон приподнял бровь, всем своим видом показывая, что считает подобное заявление верхом наглости, потом взял конверт и направился в комнату для завтрака.

Его светлость расположился за столом, залитым утренним солнцем, и принялся за телячью котлету с гарниром из грибов в сметане. И только после этого он обратил свое внимание на лежавший возле тарелки конверт.

На мгновение его охватило странное чувство, что он не хочет вскрывать письмо и узнать его содержание. Помедлив немного, он все же взломал печать.

Почерк оказался элегантным, буквы — ровными, однако у лорда Доррингтона не вызывал сомнения тот факт, что писавший был чем-то взволнован, что его рука дрожала.

Записка была короткой:

"Милорд, мне нужно как можно скорее увидеться с вашей светлостью. Сожалею, что побеспокоила вас, но дело очень срочное. Я буду ждать вас в галерее церкви Св. Георгия на Ганновер-сквер с 9часов.

Алина ".

Лорд Доррингтон взглянул на часы. Было уже пять минут десятого. Он неторопливым жестом отложил письмо и вновь принялся за еду.

Часы на башне давно пробили десять — громкие удары эхом отдавались от стен пустой церкви, — когда Алина услышала шаги.

Лорд Доррингтон на секунду остановился, чтобы оглядеть ряды жестких деревянных скамеек, на которых в воскресные дни сидели слуги, сопровождавшие представителей высшего света в церковь, и менее знатные прихожане. Наконец он заметил Алину.

Она сидела в дальнем углу балкона возле окна, через которое проникали золотые солнечные лучи. Когда он направился к ней, она вскочила, но не двинулась к нему навстречу.