Птицееда подвело высокомерие профессионального разведчика по отношению к простым смертным. Просто не снизошел до мысли, что его будут проверять криминалисты, как простого вора. И засыпался, как начинающий форточник, не слышавший о науке дактилоскопии.

Впрочем, неудивительно. Самомнения Птицееду не занимать. А это самомнение и самолюбование — свойства опасные. Скольких самых прожженных и опытных разведчиков они привели к провалу.

Поскольку решили мы брать не только самого Птицееда, но и его крайне опасных помощников, мне снова пришлось совать голову в пасть ко льву. Вот и придумали головоломную комбинацию, чтобы вытянуть на свет божий силовую поддержку хитрого Птицееда.

Удалось в дебрях московской бюрократии отыскать бумагу, написанную собственноручно Конторщиком. Тут умельцы из негласного аппарата ОГПУ, в свое время недосаженные за подделку документов, изготовили такое письмо, что даже сам колчаковский каратель, глядя на почерк, в конечном итоге решил бы, что это он сам написал, но забыл. При этом текст составлял я лично с использованием специфических речевых оборотов, чтобы у его товарищей никаких сомнений не возникло.

Самого Конторщика и Шофера изъяли спокойно, без шума и крика. Тормознули, когда они ехали на грузовичке артели в центр Москвы. Они уже показания дают.

Когда Сапер принялся настойчиво убеждать меня посетить коменданта, сразу стало понятно — наша комбинация сработала. Даже быстрее, чем мы думали. Слава богу, подготовились мы заранее и незаметно расставили вокруг Верблюжьей Плешки оперативный состав.

Ну а потом получилось, как получилось. Имелось у нас предположение, что комендант попытается меня опоить, чтобы потом затащить в какую-нибудь пещеру на доверительную беседу. А там, если я действительно на германцев работаю, можно договориться. Или просто пришибить, выпотрошив всю информацию, — главным образом его интересовало, куда я дел взрывчатку. Судя по всему, планы у него на тротил были обширные, и Большой театр — лишь один из объектов террора.

В общем, сработало… Но сработало только наполовину.

Пока упаковывали пленных, командир группы захвата доложил мне:

— Не вышло больше спеленать никого.

— Это почему? — удивился я.

— Сапер ушел через реку. Нагнать не удалось. Как заговоренный — пули его не берут. А подружка его вообще как сквозь землю провалилась. Сейчас будем шерстить весь поселок.

— Шерстите, — кивнул я. — Пройдитесь мелким бреднем. Она где-то здесь.

Но плотва была такой мелкой, что через наш бредень ускользнула, и даже непонятно — как…

Глава 39

Сапер упорно, механически переставляя заплетающиеся ноги, пробирался через пролесок, мимо деревенских домов, которых полным-полно вдоль Ярославского шоссе. Пальто, несмотря на с таким трудом отжатую из него воду, отяжелело от влаги настолько, что возникало ощущение, будто тащишь жернов. Колотила мелкая дрожь — нервная, потому что холод он вообще перестал замечать, и это тоже тревожило. Если сейчас не найти пристанища, тогда он просто рухнет и окоченеет насмерть.

Вломиться, что ли, в ближайшую избу и попросить пристанища? Нельзя. Преследователи на хвосте. Они обязательно найдут его, если не двигаться. Значит, вперед. Только вперед. Подальше отсюда. Тем более у него есть незаконченное важное дело.

Он вышел на шоссейную дорогу. Мимо пронеслась легковая машина — стремительно, рыча мощным мотором. Потом пропыхтел неторопливо грузовик.

Сапер поднял руку, чтобы остановить следующую машину. И полуторка, направлявшаяся в сторону центра Москвы, вдруг стала тормозить. Остановилась.

Сапер резво подбежал, не веря в свою удачу. Распахнул дверцу кабины.