– Тогда, если этот старик прав, – сказал Кирк, – эта ткань реагирует на приказы, посылаемые другими существами.

– А может, это одно существо?

– Объясни.

– Само по себе, – сказал Маккой, – это не более чем ткань. Никаких органов. И я думаю, с теми существами, которых мы видели на планете, дело обстоит точно так же. Это не существа, это части существ. Сложи их вместе – и я уверен, они не способны произнести "мама". Но это единственное, в чём я уверен.

– А почему на них не действует луч фазера?

– Потому что сами они по большей части энергия. Это не протоплазма. Луч фазера действует на них примерно так же, как на нас – струя из водомёта: сбивает с ног, оглушает, но только и всего. Пойдём, посмотрим на Спока, и я тебе покажу ещё кое-что.

Усыплённый, привязанный к кровати, Спок лежал под диагностической панелью.

– Следи за левым индикатором, – сказал Маккой. – Это долориметр, он показывает уровень боли. Сейчас он стоит на нормальном уровне. Но если я настрою его на восприятие…

Он повернул переключатель. Индикатор немедленно поднялся до верхней отметки шкалы и застыл там.

– Вот что он чувствует, – тихо сказал Маккой. – Огонь, пожирающий изнутри. Ничего удивительного, что эти бедняги сходят с ума.

– И приходят к мысли, что убивать друг друга – милосердие, – добавил Кирк.

Тем временем индикатор стал медленно опускаться. Маккой уставился на него.

– Что за…

Спок открыл глаза.

– Здравствуйте, доктор, – слабо произнёс он. – Здравствуйте, капитан.

– Мистер Спок! Как Вы себя чувствуете?

– Плохо. Но в этих ремнях больше нет необходимости. Как и в снотворном, доктор. Я в состоянии вернуться к исполнению своих обязанностей.

– Ни в коем случае, – сказал Маккой.

– Спок, мы только что видели, что боль может сотворить с тобой, – добавил Кирк.

– Я сожалею о своих действиях, – сказал Спок. – Боль значительно ослабила мою способность мыслить. Я даже не помнил, что наш корабль вообще нельзя посадить, ни на какой планете. Но сейчас я способен подавлять боль.

– Как? – спросил Маккой.

– Я вулканец; мы обучены использовать своё сознание. Боль всего лишь один из внешних раздражителей, которые тренированный ум должен уметь подавлять.

– Ты вулканец только наполовину, – сказал Кирк. – Как насчёт твоей земной половины?

– Это помеха, но с этим можно справиться. Существо – все его многотысячные компоненты – воздействует на меня даже в настоящий момент. Ему нужен этот корабль. Но я могу сопротивляться. Это не слишком приятно, но уверяю вас, я не опасен, и меня можно выпустить.

– Даже самый сильный ум в мире через время от времени должен отдыхать, – сказал Маккой. – Если я дам тебе лёгкое…

– Никаких препаратов, доктор. Моё сознание должно быть ясным.

– Мистер Спок, Вы нужны мне, – сказал Кирк. – Но я не могу рисковать. Оставайтесь здесь. Полежите некоторое время. Когда почувствуете, что можете контролировать себя, возвращайтесь на мостик. А до тех пор делайте, как велит доктор. Это приказ.

Спок кивнул. Затем лицо его дрогнуло, и долориметр снова поднялся. Закрыв глаза, вулканец зашептал:

– Всем управляет разум. Боли не существует. Боли… не… существует…

На мостике Ухура сообщила Кирку, что его вызывает представитель командования.

– "Энтерпрайз" слушает, коммодор Анхальт, – сказал Кирк.