В ответ на это заявление она покачала головой и сказала:

– Я все никак не могу понять, кто из нас более сумасшедший: вы, обещающий мне невозможное, или я, которая готова вам поверить…

– Ничего невозможного в моем предложении нет, – пожал я плечами, – неужели вас в этом не убедила предварительная медицинская процедура, которой вас подвергли сразу после поступления в нашу, гм, организацию?

– Вот в этом-то все и дело, – хмыкнула фрау Бригитта, – я, как видите, неплохо владею русским языком, но не поняла и половины слов, которыми обменивались осматривавшие меня доктора… если, конечно, врачом можно назвать двенадцатилетнюю соплюшку…

Хлоп! – и «двенадцатилетняя соплюшка» собственной персоной явилась ко мне в кабинет.

– Ты это слышал, папочка?! – уперев руки в боки, заявила Лилия. – И это вместо благодарности! Упрямая тевтонка! А я-то ее лечила, лечила…

– Это Лилия, – кивнул я на «малолетнюю» баламутку, – она только выглядит как маленькая девочка, а на самом деле это античная богиня, которой более тысячи лет. Основной ее специальностью являются первые подростковые любови, медицина проходит по статье «хобби», но при наличии таланта и тысячелетнего стажа это не имеет значения. Неужели вы не поняли, что у нас здесь невозможное – возможно, а невероятное – очевидно? Для Лилии, особенно в этом месте, по медицинской части возможно все, за исключением оживления мертвых, ибо этот процесс необратим. Все мои люди имеют все самое лучшее, и в первую очередь я забочусь об их здоровье…

– Ах вот оно что, – кивнула фрау Бригитта. – Ну что же, тогда я должна поблагодарить товарища Лилию за то, что впервые за двадцать лет у меня в организме ничего не болит, а думается вообще легко и ясно…

– Ура, тевтонка признала свои заблуждения! – воскликнула Лилия с интонацией кота Матроскина. – Быть может, из нее и в самом деле будет толк. Давай, папочка, договаривайся скорей, мне просто не терпится сделать из нее молоденькую красотку с обложки журнала.

Я посмотрел на фрау Бригитту, приоткрывшую в изумлении рот, и со вздохом сказал:

– Совсем молоденькую не надо – это должна быть зрелая суровая красота снаружи и железное здоровье внутри. Но пока этот разговор преждевременен, ибо товарищ Бергман пока еще не уверена сама в себе.

– Все поняла, папочка, исчезаю, – сказала Лилия и с хлопком растворилась в пространстве.

– Да, я действительно в себе не уверена, – сказала фрау Бригитта, – ведь вы, товарищ Серегин, можете являться совсем не тем, чем кажетесь на первый взгляд. И вообще, я не понимаю ни где я нахожусь, ни как я тут оказалась. Бежала себе по лесу, дышала свежим воздухом – и вдруг гроза, дождь как из ведра, молнии и гром, а когда все кончилось, я вдруг обнаружила, что нахожусь посреди какой-то дурацкой степи, где водятся звери, которые к нашему времени попросту вымерли…

– Вы в этом лесу просто гуляли и нюхали цветочки или спасались бегством от опасности? – спросил я.

– Экий вы, товарищ Серегин, проницательный… – невесело усмехнулась фрау Бригитта. – Да, я спасалась бегством. В последний момент меня предупредили, что за мной должны прийти люди из БНД (если вы знаете что это такое), и я не хотела даваться им просто так. В моей голове, знаете ли, содержится немало секретов. У меня имелся наградной пистолет с двумя обоймами, и если бы не получилось скрыться, я отстреливалась бы до предпоследнего патрона, а последняя пуля была бы предназначена мне. Кстати, а разве это имеет какое-либо значение?

– Имеет, – сказал я, – если бы вы просто шли по лесу и нюхали цветочки, то это означало бы, что вас похитили, поставив на вашем пути нечто вреде капкана, а вот в случае бегства от опасности не исключено, что вы, сами того не осознавая, силой своей воли инициировали процесс перехода между мирами.