Тем не менее для Рионы и её спутников условия постоя оказались совсем другими – им сразу же предложили сытный ужин: свежая оленина, просяные лепёшки, густая похлёбка из оленьих потрохов и напиток из лошадиного молока, смешанного с какими то травами.

Чёрный плащ действовал на бриттов магически. Приезжим даже не стали задавать вопросов, казалось бы, неизбежных – что, кто, откуда... Их просто приняли, щедро накормили и предложили постели – мягкие травяные тюфяки.

Лошадей привязали позади построек, заложив им в ясли свежего сена, так что Крайк, проведав скакунов, убедился: с ними всё будет в порядке.

Приезжие улеглись в отведённой им хижине и некоторое время лежали, прислушиваясь к долетавшему снаружи гулу голосов. Он постепенно стихал: собравшиеся на улицах люди расходились, собираясь выспаться перед ожидавшим их назавтра волнующим зрелищем.

Для многих это должно было стать и важным испытанием: воины, становившиеся победителями на состязаниях в честь праздника Солнца, получали особые привилегии – им даже разрешалось выбирать себе жён в любом клане, не ожидая решения жрецов.

Дитрих не засыпал очень долго. Это было не возбуждение, вызванное новыми впечатлениями. Просто ему нужно было обдумать всё, что он узнал за последнее время, сопоставить с тем, что сегодня увидел, и постараться понять, чего можно ожидать от завтрашнего дня.

Наконец вокруг стало тихо. Кое где раздавались лишь отдельные выкрики, временами по улочками скрежетали колёса повозок – последние друиды торговцы волокли свои товары к площади, рассчитывая поутру как можно выгоднее обменять свой товар.

Зеленоглазый закрыл глаза и понял, что мало помалу засыпает. Какие то неясные сновидения замелькали перед ним: то вновь скакал по болоту олень, высоко вскидывая ноги и тревожно оглядываясь, то волной накатывали на позиции легиона враги. Кто это был? Галлы? Бритты? Во сне не поймёшь. Белокурая девушка шла берегом мощной стремительной реки, и глаза у неё были такие же голубые и светлые, как вода.

Потом Дитрих уснул крепко, хотя даже самый крепкий сон не мешал ему чутко прислушиваться и ощущать любое движение в непосредственной близости от себя.

Всё было тихо. В соседних хижинах спокойно спали хозяева.

И вдруг тишину разрушил короткий отчаянный крик.

Дитрих мгновенно проснулся, сел на своём тюфяке, в то же время схватившись левой рукой за положенный рядом лук, правой мгновенно извлекая из ножен клинок.

Крик, полный ужаса и страдания, повторился.

– Крайк, свет! – воскликнул Зеленоглазый, вскакивая и бросаясь к Рионе, ибо кричала она – сомневаться не приходилось.

Рыжее пламя светильника озарило искажённое, покрытое потом лицо женщины. Она лежала, скорчившись, в неестественной позе, будто её тело свело судорогой. На искривлённых губах Зеленоглазый заметил белые сгустки пены.

– Очнись! – крикнул он, хватая Риону за плечи, приподнимая и встряхивая. – Очнись, слышишь, или я тебя ударю! Ну!

Она с трудом открыла глаза.

Дикий, блуждающий взор сперва бессмысленно метался, останавливаясь на лицах людей, которых она, казалось, не узнавала. Потом в этом взоре появилась осмысленность.

– Что я наделала! – прошептала Риона.

В обеих дверях хижины появились лица хозяев – крик друидки разбудил и взрослых, и детей, они испуганно перешёптывались, а одна из женщин протиснулась в хижину с небольшим кувшином.

– У меня есть средство от лихорадки... Может, ей выпить?

– Не надо! – Дитрих махнул рукой, и британка отступила. – Спасибо, но это не то, что вы подумали. У жрицы это бывает: боги посылают ей священные видения. Лучше будет, если о них никто не узнает.