На этот раз толпа взревела во всю силу трёх четырёх тысяч голосов. Мужчины вскинули вверх копья и дротики. Паандрикор повелительно поднял руку, снова наступила тишина, вождь опять заговорил:

– Недавно Красные гребни вновь пытались вторгнуться на земли, которые когда то сами же и оставили, пройти за возведённую ими стену и начать новую войну. Воины из племени Рыси и племени Волка, живущие далеко за пределами Долины, возле самой римской Стены, сумели заманить их в ловушку, отправив по гибельному пути к Долине туманов. Большинство римлян нашли смерть ещё по дороге, те же, которые уцелели...

На мгновение Паандрикор умолк, казалось, подбирая слова. Потом воскликнул:

– Те, которые уцелели, стали жертвами наших духов!

Снова рёв толпы и мелькание пёстрых перьев на концах копий. И снова – взмах руки вождя, призывающий горностаев замолчать, чтобы слушать.

– Мы не хотим войны с Красными гребнями! – вождь возвысил голос. – Чем меньше они знают о нас, чем больше боятся нашей Долины, тем для нас лучше. Пускай не приходят сюда, и мы будем довольны.

Толпа зашумела вразнобой, и вот тут все взгляды обратились на фигуры ещё трёх человек, стоявших позади вождя, под сенью ведущего в дом портала. Они появились там сразу, едва Паандрикор вышел к своему племени, и всё время, что он говорил, стояли неподвижно, так неподвижно, словно то были и не люди, а статуи. Впечатление усиливали их одеяния – один, тот, что стоял чуть впереди, был в длинном белом балахоне с капюшоном, опущенным до самого подбородка, двое других, напротив, почти сливались с темнотой портала – их одежда была непроницаемо черна, и лица также закрыты. Они молча слушали речь вождя, однако стоило ему произнести последние слова, как все трое шевельнулись, а тот, что был в белом, шагнул вперёд. И вот уже, кажется, собравшиеся не столь внимательно смотрели на Паандрикора, не стремились услышать каждое его слово. Их взгляды тревожно обратились к призрачной белой фигуре, постепенно приближавшейся к вождю.

Паандрикор почувствовал это и обернулся. На миг его лицо исказилось гневом.

– Разве сейчас уже пришло твоё время, Сенари? – спросил он, понижая голос, но не стремясь говорить так, чтобы стоящие вокруг лестницы воины его не слышали. – Разве я звал тебя к началу праздника? Тебя позвали бы ко времени жертвоприношения, а оно ещё не началось.

Друид подошёл вплотную, стал против вождя и резким движением откинул с лица капюшон. Он был уже стар, его сморщенное, жёлтое, как старый папирус, лицо казалось бы мёртвым, если б из глубоких глазных впадин не сверкали небольшие тёмные глаза, острые и пронзительные. Как у большинства друидов, у него были очень длинные волосы, совершенно седые, но не всклокоченные, а заплетённые сзади в несколько мелких косиц. Надо лбом в волосах поблескивал традиционный священный полумесяц.

– Неужели я должен спрашивать у тебя, когда мне приходить, а когда нет? – очень мягким, почти вкрадчивым голосом спросил старик вождя. – Или я не главный жрец святилища в Городе белого горностая? Или мне не позволено слушать твои мудрые речи, о славный вождь славного племени?

Паандрикор явно испытывал бешеное желание грубо прервать речь друида. Это было видно и по выражению его лица, и по тому, как дёрнулись пальцы его рук, словно он хотел, но не позволил себе сжать их в кулаки.

– Что не понравилось тебе в моих речах, жрец? – Голос вождя вновь стал вырастать, покрывая всё пространство площади. – Я знаю, что именно! Да, ни я, ни моё племя, все его кланы, которые здесь собрались, ни другие племена, живущие в Долине туманов, вдали от распрей и войн, не хотим, чтобы эти войны и распри пришли сюда! И нам не нужна война с римлянами, к которой призываете ты и твой Совет друидов!

Сенари, который был едва ли не на две головы ниже вождя, вынужден был смотреть на того снизу вверх.