Они говорили между собой, не считаясь с присутствием Ласаны и убежденные, что я не понимаю их языка.

– Глаза у него немного открыты! – заметил подозрительно вождь.

– Но видит он мало! – утешил его Карапана. – Если только…

– Что, если только?

– Если только он не притворяется.

Теперь уже Конесо подошел вплотную и долго молча всматривался в меня.

– Совсем бледный, – проговорил он, – но живой.

– Долго не протянет! – буркнул колдун, и передо мной снова появилось его морщинистое лицо. Он устремил на меня взгляд столь ненавидящий и страшный, что нетрудно было понять – это враг беспощадный и жестокий, вынесший мне смертный приговор.

– А если притворяется? – сомневался Конесо.

– Все равно жить ему недолго, успокойся! – повторил Карапана, в своей одержимости как‑то слишком уж убежденно.

До сих пор я следил за всем происходившим довольно спокойно, чувствуя в ладони рукоять пистолета. Но при последних словах шамана, таивших какую‑то скрытую угрозу, мне сделалось не по себе, и сердце у меня заколотилось. С какой стороны грозит мне опасность?

– Ласана! – обратился шаман к женщине. – Покажи нам его рану.

– Мы не хотим ее сами касаться, – добавил вождь, – не бойся.

– Рана закрыта травами! – противилась Ласана.

– Ничего! Это ты его лечишь?

– Нет, мать.

– Позови мать.

Ласана колебалась, не зная, стоит ли оставлять их одних наедине со мной, но, вероятно, решила, что мне пока ничто не грозит, тем более что далеко не идти – их хижина стояла рядом. Отойдя от входа на два‑три шага, она позвала мать, попросив ее прийти, и тотчас же вернулась обратно.

Тем временем, а длилось это всего несколько секунд, у моего ложа происходило что‑то странное. Карапана шмыгнул за мое изголовье и, кажется, наклонился вниз, к полу, но что там делал, я не видел, а повернуться не решился. Однако до слуха моего донесся какой‑то странный, чуть слышный звук, настолько слабый, что понять его было трудно. Что‑то, похоже, тихонько зашелестело, или зашипело, или булькнуло?

Впрочем, слишком мало времени оставалось для размышлений – тут же вернулась Ласана, внимательным взглядом окидывая хижину и обоих мужчин. Видно, ничего подозрительного она не заметила и спокойно сообщила, что мать ее сейчас придет.

Появившись, старуха обнажила мою рану, к счастью, не отбросив циновку с правой руки, где был пистолет. Карапана похвалил повязку и вручил женщинам свои травы, сказав, что они лучше. Но тут же добавил, что не знает, принесут ли они пользу, ибо больному, кажется, уже ничто не поможет.

– Не поможет? – удивилась старуха. – Ведь ему стало лучше.

– Я улучшений не вижу! – мрачно заявил шаман. – Давно он лежит неподвижно?

– Давно, но до этого двигался.

– А теперь застыл – значит, близится смерть. К вечеру умрет.

Женщина была иного мнения, но перечить Карапане не посмела, а твердость мрачного предсказания еще более усилила ее испуг.

– Умрет! – повторял шаман, упиваясь этой мыслью. – Умрет, потому что его укусила не простая змея.

– Не простая?

– Не простая: заколдованная.

– Я знаю, кто ее заколдовал и повесил на куст! – гневно крикнула Ласана.

– Не умничай! – осадил ее шаман с мрачным видом. – Тебе, глупая женщина, никогда не узнать, кто заколдовал змею!

– Кто же?

– Он сам!

– Он, Белый Ягуар?

– Он сам!

Карапана многозначительно помолчал, а женщины не могли скрыть своего недоверия.