Основное русло реки Ориноко в дельте проходило южнее острова Тринидад миль на сто пятьдесят, а сама река тянулась из глубины материка почти по прямой линии с запада на восток. Но примерно в ста пятидесяти милях от устья многочисленные рукава начинали отходить к северу. Часть из них впадала в залив, а часть – в океан. Огромное множество этих рукавов образовало массу островов, составляя дельту реки Ориноко.

Хотя я и гордился кое‑каким образованием, научившись в детстве читать и писать, однако, воспитываясь в дебрях вирджинских лесов, сколь же мизерными познаниями о мире я обладал! На карте было множество таинственных обозначений островов, рек, заливов, составлявших для меня книгу за семью печатями, и я с трудом догадывался об их смысле и значении.

– Ба! – Просвещеннее в этой области оказались даже индейцы, и, разглядывая карту из‑за моей спины, они совершенно для меня неожиданно узнавали знакомые места и шепотом восхищения подтверждали ее верность.

Индейцы отыскали на карте свою реку Померун. Это была небольшая река, впадавшая в море между дельтой Ориноко и устьем большой реки Эссекибо.

– Это правильно! – воскликнул Манаури.

Устье Эссекибо обозначено было миль на двести юго‑восточнее дельты Ориноко, а Померун – миль на пятьдесят севернее Эссекибо. Индейцы единодушно это подтвердили.

Внимательно всматривался я в карту. Она хоть в какой‑то мере открывала мне глаза на тот мир, в котором в ближайшие месяцы ждала меня неведомая судьба.

Я отыскал занятый англичанами остров Барбадос, лежавший строго на север от Тринидада. До него от материка было никак не меньше двухсот миль, и я с тревогой подумал, сколько трудностей придется мне преодолеть, чтобы до него добраться.

Манаури, с большим интересом, чем другие, рассматривавший карту, ткнул вдруг пальцем куда‑то в устье Эссекибо и проговорил:

– Здесь живут англичане…

Я так и подпрыгнул.

– Ты не ошибаешься?

– Нет, Ян, не ошибаюсь. Мы знаем, что здесь они передрались с испанцами, с голландцами и хотели переманить на свою сторону соседние индейские племена.

Только значительно позже узнал я, что вождь был прав, в этих краях действительно обосновались не только испанцы: но в устье Эссекибо – англичане, а чуть дальше по берегам реки Куюни – голландцы. Испанцам это очень не нравилось, но справиться с незваными пришельцами у них недоставало сил – края эти лежали в стороне от главных испанских поселений в Венесуэле, а на Гвиану власть их не распространялась. Кроме того, между собственно Венесуэлой и районами, захваченными голландцами, простиралась сплошная стена труднопроходимых тропических лесов, населенных воинственными индейскими племенами, в том числе неустрашимыми акавоями. Племена эти уничтожили не одну экспедицию испанцев. Причем голландцам удалось переманить акавоев на свою сторону и найти в их лицо верных союзников. Так или иначе, испанцам пришлось смириться.

Известие о том, что в устье Эссекибо, неподалеку от Померуна, куда мы направлялись, живут англичане, немало меня порадовало и вселило новые надежды. Во всяком случае, это известие коренным образом меняло мои прежние планы о путях возвращения на родину.

На ночь мы, как обычно, приблизились к берегу и стали на якорь, с тем чтобы чуть свет снова пуститься в путь. На следующий день около полудня пейзаж на материке резко изменился: убогие доселе заросли сухого колючего и преимущественно безлистого кустарника сменились высокоствольным лесом, густым, зеленым и сплошь перевитым лианами. Это были джунгли, настоящие знаменитые джунгли полуденных стран, поражавшие буйной пышностью и великолепием растительности, порожденной жарким солнцем и обильной влагой. Я не мог оторвать глаз от подзорной трубы, очарованный неукротимым буйством растительного мира, я, знавший прежде лишь леса своей холодной северной отчизны.