— Называйте его как хотите, — сказал Смит. — Мне пора уезжать.

Редкие брови Чиуна поползли вверх, и кожа, обтягивающая лысый череп, покрылась складками.

— Так скоро? Но вы же только сегодня приехали, Император! Я хотел устроить пир в вашу честь.

— Спасибо, но мне действительно пора.

Старик наклонил голову.

— Велико наше разочарование, однако мы стоически перенесем эту боль и утрем наши горькие слезы, ибо понимаем, что мы — всего лишь слуги, мы — всего лишь инструменты, которые можно использовать, а затем выбросить, как поломанный меч. Я не обвиняю тебя, о прозорливец. Никогда не укроется наше убожество от твоих всевидящих очей.

И мастер Синанджу устремил испепеляющий взгляд своих маленьких карих глаз на ладони Римо.

— Надо же, не забыл, — проговорил ученик и вытянул руки вперед. Самые обыкновенные руки. Запястья, правда, необычайно широкие, но ладони могли принадлежать кому угодно. Пальцы скорее длинные, чем короткие, но ничуть не похожие на изящные пальцы пианиста. Ногти ухоженные, аккуратно подстриженные.

Это зрелище настолько потрясло Чиуна, что он закрыл рукавом глаза.

— Нет, не могу вынести вида таких чудовищных увечий! Отвернитесь, о Император! Римо, спрячь их поскорее, или ты навеки оскорбишь терпеливого Смита!

— Куда же я спрячу руки?

Римо развел руками, как бы демонстрируя, что на нем только белая теннисная майка и обтягивающие коричневые брюки.

— У тебя есть карманы.

— У меня вполне нормальные руки.

— Как ты можешь! Говорить такое, когда у тебя ногти как у ленивца!.. — зарычал кореец. — Припадаю к стопам вашим, о Смит. Когда-то хирург изменил лицо Римо. Возможно ли сделать что-то с его невероятными ногтями?

— Никогда не слышал о приживлении ногтей, — ответил глава КЮРЕ без тени улыбки.

Худые плечи Чиуна содрогнулись.

— Значит, нет надежды. Когда я отойду в небытие, в моем племени не останется человека с ногтями надлежащей длины.

С этими словами старик поднес ладони к глазам. На его пергаментном лице читалось глубочайшее сожаление. Его собственные ногти отросли на добрый дюйм. Они смахивали на изогнутые костяные кинжалы. Таким кинжалом можно с одного удара перерезать человеку горло.

— Он все пытается убедить меня отрастить ногти, как у Фу Манчу — вполголоса произнес Римо, обращаясь к Смиту.

— Сопротивляйтесь, — прошептал в ответ тот.

— О да! — воскликнул Чиун. — Сопротивляйся, Римо! Отвергни ваши западные условности. Поступай так, как велит тебе Смит. Пусть твои ногти растут и расцветают. Освободи смертоносную силу, что таится в них. Я научу тебя должному уходу за ногтями. Вот и все, что тебе осталось, Римо, и подготовка твоя будет завершена. Больше я ничего от тебя не потребую.

Ученик решительно покачал головой:

— Не обманывай, Чиун. Стоит мне согласиться на ногти, как ты попытаешься одеть меня в боевое кимоно.

— Тебе следовало бы на коленях просить позволения надеть достойное кимоно. В этих безобразных панталонах ты похож на пугало огородное.

— В брюках, — поправил его Римо.

— Живет-то Римо в нашем обществе, — веско заметил глава КЮРЕ.

— Так пусть он войдет в ваше общество как ассасин Синанджу! Откуда у вас такая маниакальная любовь к секретности?

Смит и Римо переглянулись. Они ничего не сказали друг другу, но в их усталых взглядах ясно читалось одно и то же: Теперь объясняй ему ты.

— Мне пора, — совсем уже кисло повторил Смит.