13

День пролетел быстро. Сегодня Анна не оперировала, да и не было почти операций — кроме банального острого аппендицита. Работал заведующий отделением с интерном Сашей, и, судя по всему, никаких осложнений не предвиделось.

Она все же сделала обход. Палаты были полупустыми — странно, но люди словно понимали, что болеть в наши дни не стоит. Четверо холецеститников, не нуждавшихся в оперативной терапии, двое выздоравливающих после аппендэктомии, азартно режущиеся в карты.

Плохо было лишь с Шедченко. Слишком большие ожоги получил парень. Утренние анализы еще не пришли, но Анна и без них видела — интоксикация нарастает.

— Как самочувствие, Алеша? — она присела на соседнюю кровать. Палата была пуста. Парень скосил на нее глаза, потом посмотрел на себя.

— Уродом теперь буду, да?

Анна покачала головой. Совершенно искренне.

— Не бойся. Следы останутся, но не сильные. Главное — лицо не задело.

Парень пожал плечами.

— Весь живот будет в рубцах…

Рубцы… Господи, да не того бояться ему надо…

— Как настроение, Алеша?

Парень был младше ее года на два, но сейчас судьба четко распределила роли. Анна казалась себе не то матерью, не то старшей сестрой этого крепкого юноши.

— Голова болит…

— Сильно?

Парень кивнул.

— Мочился?

— Да, утром.

— Ну и хорошо… сейчас давление померяем.

Алексей тихо засмеялся.

— Что ты?

— Смешные вы… врачи. У меня ведь ожог, а не сердце болит. Или вам положено давление мерять?

— Положено, — Анна не стала вдаваться в объяснения.

Давление было пониженным, конечно же. Семьдесят на сто, как и написала Тоня в истории болезни… вот нюх у девчонки…

— Нормально, — скручивая фонендоскоп, сказала Анна. — Я скажу сестре, тебе прокапают гемодез.

— Зачем?

— Чтобы голова не болела. И не крутись, хорошо? Шрамы на животе нам не нужны, верно?

В ординаторской она быстро заполнила лист назначений. Выглянула в коридор — Альфия, хорошенькая татарочка‑медсестра, уже третий год поступавшая в мединститут, увлеченно терзала карманный «Тетрис».

— Аля, зайди…

— Алексею что‑нибудь?

— Гемодез, четыреста кубиков. Я выписала.

Альфия кивнула, неохотно пряча пластиковую коробочку в карман. Анна постояла, глядя ей вслед. Сегодня им дежурить вместе. Аля старательна и не слабонервна. Хорошо.

Почему Тоня так уверена, что у парня сдадут почки? Не такие уж страшные ожоги, вторая‑третья «а» степень. Поражено чуть больше десяти процентов кожи.

Да вытянет она его, на гемодезе одном вытянет!

Она не стала забегать домой, как порой делала перед дежурствами. Перекусила в буфете, забежала в приемный покой — глянуть, кто кроме нее дежурит по больнице.

По приемному дежурил Рудольф, нестарый еще мужик, пульмонолог. Жалко, что не хирург, но он был из Казахстана, этакий странный немецкий иммигрант, выбравший Россию, а не Германию. Наверняка все научился делать в своих степях. Анна поболтала с ним, пытаясь вспомнить, видела ли по телевизору Алма‑Ату. Что‑то восточное… или нет, у них же после землятресения все перестроили…

Или это Ташкент был?

А, какая разница…

Рудольф предложил ей сигарету — она не стала отказываться. Иногда хотелось покурить.

— Весь день какая‑то тревога, — пожаловалась она.

Рудольф пожал плечами.

— Выпей тазепама.