— Интересно, как бы мы писали вдвоем, — двойник не обратил внимания на его реакцию. — Полная совместимость…
Ярослав захохотал.
— …и суровый взаимный контроль. Ладно, ерунда. Ярослав, что мы будем делать?
— Ты о чем?
— О Визитерах. Можно еще называть их Посланниками, но мне нравится первый термин. Он такой… кратковременный. Внушающий надежду.
— Это твоя проблема.
— Ой ли…
Двойник отключил редактор. Почти синхронно дзинькнул телефон.
— Десять баксов тебя не разорят… Так, о чем мы? О проблемах? Ярослав, первый и последний раз в жизни ты держишь в руках судьбу. Мир. Мы взяли его за глотку.
Двойник поднялся. Грузный, нелепый, в обвисшей майке и слишком тесных плавках, делающих его гипертрофированно‑маскулинизированным. Он шагнул к Ярославу, положил руки ему на плечи.
Слабый, неприятный запах изо рта. Зубы по утрам надо чистить…
— Мы взяли мир за глотку, Ярик. Мир слишком велик, чтобы заметить нас. Слишком огромен, чтобы размахнуться и раздавить. Что тебе в нем нравится, а что нет? Политика и власть? Президенты сдохнут от инфарктов, террористы взорвутся на собственных бомбах, сверхдержавы развалятся на штаты, республики собьются в империю. Все — как мы хотим. Странные грезы, тайные мечты, игры в откровенность, свой кусок славы и толстые пачки денег… все — на ладони. Есть народы, которые тебе неприятны? Мне их жаль. Есть люди, которых ты готов удавить голыми руками? Если хочешь, ты сделаешь это лично. Присяжные устроят тебе овацию. Твои мечты — мечты мира. Твой взгляд — взгляд человечества. Только смахнуть с поля лишние фишки.
— За то, что они хотят иного?
— А это не повод?
Ярослав не отвел глаза.
— Кончай придуриваться, парень, — прошептал двойник.
— Ты — дерьмо, — прошептал Ярослав.
— Конечно. Оба мы — дерьмо. И нет в мире чистеньких. Сколько раз ты убеждался, что под маской добра была грязь? Пусть же хоть раз случится наоборот.
— Где они, Слава? — он вздрогнул, произнося имя. Словно привязывал двойника к этому миру тонкой лентой слова, словно сам рвался напополам.
— В Москве. Нам надо поспешить.
— На самолете нам не улететь. Документы…
— Поезд даже удобнее, — Слава улыбнулся. — Мы успеем к окончательной разборке, когда слабых уже выбьют. Знаешь, мне не хотелось бы убивать мальчишку или старика.
8
Лязгнули вагонные сцепки. Шедченко качнулся, хватаясь за стену. Двойник придержал его под локоть, резким и точным движением.
Он оделся, но ни джинсы, ни глухой свитер не сделали его похожим на гражданского. Рядом с ним Шедченко казался себе салагой‑курсантом, нагло нацепившим полковничий мундир.
— Не волнуйся, — сказал двойник. — Сестра не пришла.
— С чего ты взял?
— Подумал. Пять утра, таксисты заломят немерянно. Не волнуйся.
Проводница открыла дверь, их окатило холодным воздухом. Сонно щурясь женщина посмотрела на двойника.
— Так вы в каком вагоне ехали?
— В девятом, — улыбаясь сказал тот.
Они спрыгнули на перрон. Проводница задумчиво смотрела вслед.
— Проверит… — сказал Шедченко.
— Ну и пусть. Идем в здание.
С поезда сошли немногие. Обгоняя каких‑то помятых хмурых парней, женщину с хнычущим ребенком, полупьяного мужика с огромной картонной коробкой, они пошли к вокзалу.
— Значит так, — отрывисто сказал двойник. — Одна цель здесь, в городе. |