Коммандант испытывал некоторую неловкость, глядя на управляющего. Лицо у того было все в ссадинах и кровоподтеках, колени непрерывно сводило судорогой от долгого стояния.

– В самом деле? – с сомнением в голосе переспросил коммандант.

– Нет, конечно, – ответил управляющий, вдохновленный этой ноткой сомнения. – Я практически почти не хожу в церковь. Только вместе с женой, когда она на этом настаивает, а она у меня баптистка.

– Понимаю, – сказал коммандант. – Но вы – коммунист?

– О Боже, – простонал управляющий, – разве мог бы я возглавить банк, если бы был коммунистом?

Коммандант пододвинул ему бланк расписки, снимающей с полиции всяческие претензии.

– Распишитесь, и мне будет безразлично, кто вы, – раздраженно буркнул он. – Если не подпишете, я вам предъявлю обвинения в подрывной деятельности.

– В подрывной деятельности? – ужаснулся управляющий. – Но я же не совершил ничего противозаконного.

– По вашему собственному признанию, вы мочились с плотины Хлуэдэм. По закону 1962 года это является подрывным актом.

– Помочиться с плотины?

– Загрязнение общественных источников водоснабжения. По закону за это полагается смертная казнь.

Управляющий поставил свою подпись на бланке, и его проводили к выходу.

Когда коммандант закончил аналогичные процедуры со всеми задержанными, был уже поздний вечер. У него, однако, так и не сложилось представления, что могло послужить причиной потрясших город взрывов. Правда, после того как взорвались страусы, повредя попутно немало общественных мест, новых взрывов в городе больше не было. Но общественность обрела бы полную уверенность в своей безопасности лишь после того, как были бы задержаны виновники прежних взрывов. Коммандант вышел из тюремного здания, уселся в машину и приказал Элсу ехать в полицейское управление.

Поднимаясь по лестнице и проходя мимо стола дежурного, где сейчас один из полицейских опрашивал человека, у которого угнали машину, коммандант внезапно понял всю сложность положения, в котором он оказался. Ему предстояло поддерживать порядок и безопасность в городе, где вся полиция была полностью деморализована. Он должен был бороться против неизвестных заговорщиков, обладавших столь отлаженной организацией, что они располагали возможностью делать свои бомбы из взрывчатки, украденной в самой же полиции. Кроме того, за исключением трупа, обнаруженного в туалете кинотеатра. «Мажестик», они не оставили ни единого следа. Справиться с подобными задачами в таких условиях не смог бы и самый выдающийся полицейский. Коммандант Ван Хеерден не страдал иллюзиями и знал, что сам он – не выдающийся.

Он распорядился, чтобы ему принесли ужин из греческого ресторана и приказал вызвать сержанта Брейтенбаха.

– Веркрамп постоянно говорил о каких‑то секретных агентах, – спросил коммандант, когда сержант прибыл. – Что вам о них известно?

– Мне кажется, он потерял с ними всякий контакт, – ответил сержант.

– Ну, он потерял всякий контакт не только с ними, это уж точно, – с чувством заметил коммандант, у которого перед глазами все еще стоял тот Веркрамп, кого он видел в больнице. – А кто‑нибудь еще хоть что‑то знает об этих агентах?

– Никак нет, сэр.

– Должны же быть какие‑то записи, – настаивал коммандант.

– Они сожжены, сэр.

– Сожжены? Кем?

– Веркрамп сам сжег их, когда свихнулся.

– Что, абсолютно все записи?

Сержант Брейтенбах утвердительно кивнул.