Веркрамп почувствовал прилив вдохновения.

– Ведь настоящий африканер не станет ходить и у всех спрашивать: «Клево я прибарахлился, а?»

– Сомневаюсь, что это стал бы делать даже любой нормальный англичанин, – подтвердила врачиха. – А у него бывают внезапные смены настроений?

– Да, – многозначительно произнес Веркрамп.

– А приступы мании величия?

– Случается, – ответил Веркрамп.

– Что ж, похоже, ваш коммандант страдает каким‑то психическим расстройством, – сказала доктор фон Блименстейн. – Надо мне будет за ним последить.

День открытых дверей в полицейских казармах подходил к концу, поэтому, высказав свое предположение, доктор фон Блименстейн отбыла. Лейтенант же Веркрамп после разговора с ней испытывал состояние легкой эйфории. Замечание врача о том, что, возможно, коммандант Ван Хеерден находится на грани нервного срыва, таило в себе перспективу продвижения по службе. Лейтенант Веркрамп предался мечтам о том, что в скором времени начальником полиции Пьембурга, возможно, станет он сам.

Глава вторая

Два дня спустя, когда лейтенант Веркрамп сидел у себя в кабинете и мечтал о докторе фон Блименстейн, из Бюро государственной безопасности поступила директива. На ней стоял гриф «Лично адресату», и потому, в соответствии с установившейся практикой, прежде чем директива легла на стол лейтенанта, ее прочли всего несколько констеблей. Веркрамп с жадностью набросился на документ и прочел его от первой до последней строчки. Он касался нарушений «законов о нравственности» сотрудниками южноафриканской полиции и был обычной памятной запиской, какие регулярно рассылаются во все полицейские участки Южной Африки.

«Настоящий документ обязывает вас провести расследования в тех случаях, когда подозревается наличие связей между офицерами полиции и женщинами банту». Веркрамп проверил слово «связей» по словарю и убедился, что оно означает именно то, на что он надеялся. Чем глубже он вчитывался в документ, тем яснее осознавал, какие возможности открывает перед ним эта директива. «Учитывая, что враги Южной Африки придают высокую пропагандистскую значимость всем случаям сообщений в печати о судебных процессах, по которым привлекаются офицеры южноафриканской полиции и женщины банту, национальные интересы требуют найти эффективные средства и методы противодействия наблюдаемой среди белых полицейских тенденции вступать в общение и иные связи с черными женщинами. В интересах поддержания расовой гармонии следует также предотвращать случаи межрасовых половых отношений. Судебное преследование лиц, в отношении которых существуют доказательства их противоправной сексуальной активности, – если хотя бы одно из таких лиц является сотрудником южноафриканской полиции, – могут возбуждаться только после предварительного уведомления о том Бюро государственной безопасности».

Закончив чтение документа, лейтенант Веркрамп так и не понял, должен ли он возбуждать дела против полицейских, нарушающих «законы о нравственности», или нет. Он понял, однако, что ему поручено проводить расследования в «случаях, когда подозревается наличие связей», и что «национальные интересы требуют найти эффективные средства и методы». Особенно вдохновляюще подействовала на него перспектива совершить что‑либо такое, что отвечало бы требованиям национальных интересов. Лейтенант Веркрамп снял трубку телефона и набрал номер психиатрической клиники Форт‑Рэйпир. Ему необходимо было кое‑что выяснить у доктора фон Блименстейн.

В то же утро, только чуть позже, на бывшем английском военном плацу, служившем сейчас местом для прогулок пациентов психбольницы, встретились двое.

– Это идеальное место для нашего разговора, – сказал Веркрамп врачихе, прогуливаясь с ней среди пациентов клиники.