– Это идеальное место для нашего разговора, – сказал Веркрамп врачихе, прогуливаясь с ней среди пациентов клиники. – Тут нас никто не подслушает. – Это замечание породило в груди психиатрини надежду, что ей собираются сделать предложение. Следующая фраза лейтенанта показалась ей даже еще более многообещающей: «Я хотел спросить вас кое о чем, что касается… э‑э‑э… секса».

Доктор фон Блименстейн холодно улыбнулась и посмотрела на свои туфли девятого размера.

– Продолжайте, – тихо прожурчала она, наблюдая, как кадык лейтенанта ходит вверх‑вниз, выдавая его смущение.

– Конечно, в обычных условиях я бы не стал обсуждать такой вопрос с женщиной, – выдавил он наконец. Надежды доктора резко упали. – Но, поскольку вы психиатр, я подумал, что, возможно, вы сможете мне помочь.

Доктор фон Блименстейн холодно посмотрела на него. Она ожидала услышать вовсе не это.

– Продолжайте, – повторила она, и на этот раз ее голос звучал привычно профессионально. – Говорите, в чем дело.

Веркрамп наконец‑то решился.

– Вот в чем. Многие полицейские проявляют антиобщественные наклонности. Делают то, чего они не должны были бы делать. – Лейтенант вдруг резко оборвал себя. Он начал уже сожалеть, что вообще начал этот разговор.

– А чего полицейские не должны были бы делать? – Голос врачихи звучал уже откровенно неодобрительно.

– Черные женщины, – выпалил Веркрамп. – Они ведь не должны трогать черных женщин?

Ответа можно было бы и не ждать. Лицо доктора фон Блименстейн приобрело розовато‑лиловый оттенок, на шее у нее вздулись вены.

– Не должны трогать? – яростно завопила она. Несколько пациентов поспешно устремились к главному корпусу. – Не должны трогать?! Вы меня вытащили сюда только затем, чтобы признаться, что трахаете цветных девок?!

Лейтенант Веркрамп понял, что совершил жуткую ошибку. Голос докторши был слышен за добрых полмили отсюда.

– Не я! – отчаянно закричал он. – Я говорю не о себе.

Доктор фон Блименстейн недоверчиво взглянула на него.

– Не вы? – переспросила она после затянувшейся паузы.

– Клянусь честью, – заверил ее Веркрамп. – Я просто хотел сказать, что некоторые полицейские так поступают. И я хотел с вами посоветоваться, как можно положить этому конец.

– Почему нельзя их просто арестовать и предать суду за нарушение законов о нравственности, как поступают в отношении всех прочих нарушителей?

Веркрамп отрицательно помотал головой.

– Ну, во‑первых, они полицейские, и поэтому их довольно трудно поймать. А кроме того важно избежать скандала.

Доктор фон Блименстейн уставилась на него с выражением полного отвращения.

– Вы хотите сказать, что нечто подобное происходит постоянно?

Веркрамп кивнул.

– Но тогда наказание должно быть еще более строгим, – сказала врачиха. – Семь лет тюрьмы и десять ударов плетьми – этого слишком мало, чтобы удержать от преступления. С моей точки зрения, любого белого, который идет на половые сношения с черной, надо кастрировать.

– Совершенно с вами согласен, – с энтузиазмом поддержал Веркрамп. – Это принесло бы массу пользы.

Доктор фон Блименстейн подозрительно посмотрела на него, но ничто в выражении лица Веркрампа не давало оснований думать, будто он иронизирует. Лейтенант глядел на нее с нескрываемым обожанием. Воодушевленная его откровенностью, врачиха стала развивать свою мысль дальше.

– Я столь нетерпима к смешению рас, так ненавижу межрасовые сношения, что готова даже делать эту операцию сама.