|
И про себя решил все сколько нибудь ценное всегда носить при себе – пока не присмотрюсь к нему, да и к остальной команде поближе. Еще я понял, что Роберт влюблен в эту странную Кристин, с таким непочтением относящуюся к своей хозяйке. Я даже хотел сказать, что Роберт – дурак, и вообще его подразнить, но не успел. Не успел, потому что на палубу выпорхнул ангел. Не знаю, как еще описать свое первое впечатление от Моник Дюпон. Пусть я вырос на ферме, в тихой провинции Шотландские Границы, но доводилось мне видеть и настоящих леди. Дело, поверьте, не в испанском платье, не в лентах, украшавших шляпку, и не в перчатках такой тонкой кожи, что она, казалось, должна была немедленно лопнуть даже на ее хрупких запястьях. Дело было в загадочных, удивительно синих глазах, которые она подняла на меня, проходя мимо. – Капитан Бриджис! Услышав ее голос, я едва не упал в обморок. Никогда прежде я не думал, что мое сердце может остановиться лишь от двух слов. Совершенно оцепенев, я наблюдал, как леди перегнулась через борт и помахала кому то рукой. – Милый капитан Бриджис! Вы привезли мне, что обещали? Ответа я не услышал, потому что из за мачты появился Клод Дюпон, подскочил к ней и одним движением развернул к себе. Мне показалось, что он сейчас ее ударит, я шагнул к ним, но француз вдруг поцеловал женщину. Меня будто резануло по сердцу – чем то мне этот француз сразу не понравился. Может быть, тем, что он был выше, взрослее и сильнее меня? – Это его жена, Моник!. будто издалека донеслись до меня слова Роберта. – Тоже лягушатница, но – хороша, верно? Шлюпка с капитаном подошла, надо убраться с палубы – он, когда пьян, бывает крут… А пьян всегда. Мы спустились в трюм. Если бы Роб не поддержал меня на последних ступеньках, я свалился бы с лестницы – так повлияло на меня появление Моник Дюпон. Произведенный нами шум кого то потревожил, в темноте раздалась ругань, которая разбудила еще двоих или троих… Роберт потащил меня куда то в темноте, я ушиб колено о ящик. – Вот тут, за сукном, наш гамак. Тесно, но больше спать негде. Правда, если волнение не сильное – можно и на палубе местечко найти… Где нибудь на баке. Но по честному будет разыграть в кости или карты: кому спать в гамаке, а кому на досках! Правильно я говорю? Роберт шептал мне в ухо, что то объяснял, но в этой темноте я видел только лицо Моник: крупные, широко распахнутые глаза, изогнутые брови, чуть чуть вздернутый нос, яркие полные губы… – Мсье Клод ее ревнует – только что дым из ушей не идет! Никуда одну не выпускает, вот и теперь рассердился, что без него выскочила на палубу! – снова услышал я шепот Роберта. – Не стой, садись! Я тебе все расскажу. Свечи днем тратить запрещено, а у нас в углу темно за ящиками… А так бы в кости сыграли. Я везучий, но ты не бойся. – Куда они плывут? – спросил я, когда дар речи ко мне вернулся. – В Вест Индию? – А куда же еще? Ведь Дюпон сказал тебе, что он буканьер. Он родился там, на островах, и гордится этим страшно. Индюк надутый! Но малый и правда крутой… Сверху раздались крики. Я узнал нетрезвый голос капитана Бриджиса, и понял, что он приказывает подготовиться к отплытию немедленно. Хотелось выйти на палубу, взглянуть на шотландский берег – кто знает, может быть, в последний раз? Но я боялся увидеть Моник и снова впасть в оцепенение. Мне было стыдно за себя. Вдруг в трюм кто то заглянул. – А где мои обезьяны, парни? У меня их теперь две и обе, кажется, напрашиваются на вертел! – Мы здесь, мистер Мерфи! Я всего лишь показал Джону, где он будет спать! – Роберт вскочил и подтолкнул меня к лестнице. – Идем, если зовет Мерфи – надо идти. Он кок, а работа на камбузе – единственная радость юнги, уж ты мне поверь. Здесь с тебя жир то быстро сойдет, на сухарях да солонине! Проходя по темному трюму, в котором я до сих пор ничего не мог рассмотреть, я сильно ударился головой о какую то балку. |
