«Думаю, для твоей няни будет очень хороший подарок, если ты будешь носить те платья, которые она сшила для тебя. А это… Это платье мы повесим на видное место, чтобы оно напоминало тебе о той боли, которую ты получила. Чтобы ты никогда этого не забывала».

Леха Васильев замолчал. Маленькая Наташка лежала с закрытыми глазами и сопела. «Уснула», — подумал Васильев, а Наташка тут же открыла глаза и спросила:

— Он женился на ней?

— Принц? Конечно женился! Он ведь понял, что она хорошая, просто капризная была и не понимала, что кому-то может делать очень больно…

— Леший, а ты почему не женился?

— Я?! — Наташка его частенько ставила в тупик своими взрослыми вопросами. — Как-то не получилось…

— Жалко!

— Жалко, — согласился Васильев.

* * *

С утра к Васильеву пожаловали гости. Наташка, едва услышав незнакомые голоса, тут же вылетела из-под одеяла и помчалась посмотреть, кто это приехал к ним. Через минуту вернулась и, захлебываясь, сказала Васильеву:

— Леший! Там дядьки к тебе приехали, и их много.

Васильев уже и так узнал гостей по голосам и одевался.

— Ну, как ты тут, затворничек? — Первым в комнату Васильева вошел, едва не задев головой о низко нависающий край дверного проема, Степаныч. Васильев и сам-то не раз там шишки набивал, а бывший его начальник, а ныне тот самый «мочалок командир» Геннадий Степанович, и того выше был ростом.

— Живу… — Васильев крепко даванул протянутую руку. — Мужики, заходите, располагайтесь.

Васильев выглянул из комнаты, встретился глазами с Ольгой, которая привела к нему гостей.

— Оленька, а если я попрошу тебя нам чай-кофе сделать? — попросил Васильев невестку.

Ольга кивнула и пошла в кухню, откуда через пять минут потянуло вкусно свежесваренным кофе.

… Ну почему мы так легко «друзьями» называем тех, кто этого совсем не заслуживает?! И почему те, кто действительно приходит на помощь, кто твою радость принимает как свою, без зубовного скрежета, кто не спешит к тебе «обмывать» твою победу и не прячется от тебя в дни твоих неудач, почему-то находится на задворках дружбы?! Они могут не звонить годами, а потом выясняется, что именно они-то всегда о тебе и помнили, просто в душу не лезли. И помогают, даже если ты отталкиваешь их…

Эти вопросы Васильев задавал себе сам, когда вечером остался один на один со своими мыслями. Степаныч привез ему очень радостные вести. Конечно, «гоп» говорить еще было очень рано, но и те наметки, что получались, очень обрадовали Леху Васильева. Схема возврата собственности, которую они тщательно проработали еще в прошлый приезд, начала потихоньку работать. Васильев не очень верил в то, что что-нибудь получится, слишком много прошло времени и слишком «законно» все выглядело. Не «захват», блин, а «слияние и поглощение»! «Поглотители! — со злостью подумал Васильев о тех, кто ловко провернул всю операцию, пока он то ли полуживой, то ли полумертвый валялся по больницам. — Волки! Нет, не волки. Волк — зверь благородный. А это — падальщики…»

Он разбирался в документах, в тех, которые привез ему дотошный Степаныч — шутка сказать, но нарыл он столько, что кое-кому мало не покажется. Одна беда — во всем этом не хватало звена, которое помогло бы ускорить процесс. Все документы, которые тщательно собирал Васильев, с которыми ехал той ночью под Новый год в Первомайский, пропали, как сквозь землю провалились.