Сто раз уже пожалел Васильев, что им не хватало времени на общение, что не ездили вместе отдыхать, даже в кино ни разу не выбрались вместе. Все казалось: вот еще немного, и все это будет. Но бизнес не давал продыху. И как снежный ком обрастал делами, отложить которые было невозможно.
Зато сегодня Васильев свободен, как Куба, но рядом нет Макса. И теперь он просто обязан хоть что-то сделать для его семьи.
— Теть Маш, а вы не будете против, если я летом Марусю возьму на дачу? Там у меня племянница, такая же, как Маша… Им весело будет…
— На дачу? Ой, Лешенька, возиться-то с ней неужели тебе хочется? Она ведь на месте не сидит совсем. Ну, если уж очень хочется… То и меня бы ты выручил — я хочу к сестре в Воронеж съездить. С Машей тяжело, а так бы и собралась…
— Ну и договорились. Я позвоню и приеду. А сейчас — откланиваюсь. — Васильев встал. — Мне еще ехать и ехать сегодня.
— Смотри, а то остался бы переночевать?
— Нет, Мария Михайловна, не смогу. Не усну… — Васильев вышел в прихожую. — Вы простите меня, если можете…
— Ну что ты, сынок… — Мария Михайловна шмыгнула носом. — Расплачусь сейчас… Что ты говоришь, Леша?! Никого я не виню. Судьба такая. Ты сам-то как? Получше здоровье?
— Ничего. Выкарабкался…
— Выкарабкался, — эхом повторила мать Макса Копылова. — Ну и хорошо. Храни тебя Бог…
— …Храни тебя Бог! — повторила она, закрывая за Васильевым двери.
IV
Лето выдалось солнечным и ясным. Оно наступило строго по календарю — в первых числах июня. Еще в мае в лесу можно было отыскать почерневшие снежные кучки, и холодный ветер с озера не давал забыть, что здесь немножко север и весна еще не кончилась. А в июне сразу распогодилось, потеплело так, что островитяне тут же разделись до футболок.
Гостиница стояла от монастыря на отшибе, поэтому Катерина смело разгуливала в любимых джинсах и тапочках на босу ногу. И только собираясь в монастырскую библиотеку, надевала сарафан или юбку. Настоятель храма отец Константин даже одобрил как-то Катерину, заметив, что она не входит на территорию монастыря в брюках. «Мы в гостях у вас», — ответила ему Катя.
Время на острове словно остановилось, хотя дни пролетали незаметно. Наверно, это оттого, что дел было невпроворот, но делать их надо было неспешно. Отец и сын Семеновы с утра уходили на другой конец острова, где с разрешения батюшки усиленно копали. Семенов-старший то, что нужно экспедиции — монастырскую кладку, вычищая камушек за камушком, фотографируя все и собирая образцы. У младшего из Семеновых — Антона — был интерес к истории войны в этих местах, и накопал он немало. И хоть главная цель экспедиции была иной, Авксентий Новицкий Антошину тему сумел протащить, убедив всех, что она тянет на отдельную экспозицию в краеведческом музее.
Марина Николаевна Лебедева, профессор университета, вообще занималась своей научной работой. Она говорила, что ее труд похож на труд золотоискателя: гора руды и крошечное зернышко драгоценного металла. В процессе у нее такой «руды» скапливалось немало. Для ее работы — невелика ценность, а для музея — огромное, тщательно перелопаченное поле материала. Поэтому, «золотое зернышко» она забирала себе, а все остальное — Новицкому. Он называл Марину Николаевну «наша голубушка» и сравнивал все сделанное ею с трудом китайского земледельца, у которого каждый комочек на огороде не лопатой измельчен, а собственными пальцами.
У Кати была работа, которая ей страшно нравилась. |