|
– Помолчи! – Моник выпила, и щеки ее покраснели, заблестели глаза. Я подумала, что пить сегодня больше не стану – не хочу так выглядеть. – Если бы не Отто, я не пережила бы тех первых нескольких дней. Она нервно провела рукой по шраму на щеке и у фон Белова нервно дернулась щека. Мне подумалось, что именно этот шрам, возможно, стоил жизни капитану Шпееру и его команде. – Когда Отто понял, что происходит, он попытался помочь мне. Он рассказал, что лодка послана за мной, что на основании найденных спустя века записок Ивана Устюжина, штурмана Мауриция Бенёвского, стало известно, где и когда меня искать. Но там же было сказано, что бумаги Бенёвского, ведущие к какой то очень важной для Рейха – так называется в будущем Германия – тайне, находятся или при мне, или я уже где то их спрятала, чтобы через годы передать информацию о них непосредственно Маурицию! Хмуришься, Кристин, трудно укладывается в голове? А представь, каково было мне! Да если бы мне предложили выбор, я бы вернулась к тем беглым рабам или сразу к инквизиторам! К бумагам должен был прилагаться некий «предмет „Д“, исполненный в виде фигурки дельфина», так было записано у Шпеера. По вашей милости, у меня этого «предмета „Д“» уже давно не было. Все, что я могла им сказать, это что дельфин, видимо, находится у капитана Дрейка. Но где его искать? Вдобавок у Шпеера были серьезные проблемы. Ключ, с помощью которого мы переносились во времени, не вечен, его можно использовать лишь двенадцать раз. Клод знает это. Кстати, сколько раз еще можно использовать ваш Ключ? – А сколько – ваш? – усмехнулся Дюпон. – Давай ка потом об этом. Какие там еще проблемы были у вашего Шпеера? – Он не мой. Он уже ничей! – Моник хищно усмехнулась. – Вторая его проблема – горючее. Подводные корабли ходят с помощью особых двигателей, не используя паруса. Они передвигаются со страшной быстротой, но им нужно горючее – так называется вода, которую пьют эти машины. Особая вода, которую можно получить только в том времени, где эти машины построены. «Снова машины! – подумала я. – Там не корабли, там машины! Не люди, а машины! Страшное какое то времечко. Наверное, Моник не врет, что перетрусила». – Я знала кое что еще, из того сна. Правда это или нет понятия не имела, но во сне говорилось о друге из Московии который поможет Маурицию. Я решилась и сообщила Шпееру об этом друге, о том, что бумаги, наверное, у него. К тому времени от моего друга, – Моник положила руку на плечо мрачного Отто – я уже знала, кто такой Мауриций Бенёвский, в какие века он жил, и знала, что в Московии он был один раз. Тогда и угодил в Камчатский острог. Я не знала, что там полковник встретит Ивана, который и передаст ему недостающую информацию о тайне тамплиеров, но больше мне просто нечего было сказать! – Бумаг никаких не было! – пожал плечами Бенёвский. – То есть были бумаги тамплиеров, которые я нашел самостоятельно, и были бумаги в канцелярии Петра Первого, но ни тех, ни других у меня в остроге не имелось. Впрочем, какая разница? – Никакой, – кивнула Моник. – Теперь – никакой, вот только для нас история такая штука, что все еще может иметь значение в будущем. Иван, я прошу вас, напишите в своих записках, что бумаги были у меня! Или что я знаю, где они! Пусть уж меня найдет Отто в лесу, пусть мучает Шпеер, я согласна, не нужно больше ничего менять. – Ладно! – кивнул Устюжин. – Я для памяти сегодня же запишу. – Шпееру ничего не оставалось, как поверить мне, – продолжила Моник. – Но он оказался перед тяжелым выбором. Ключу, который у него имелся, оставалось «повернуться в замке» всего два раза. А когда лодка отправлялась из двадцатого века, «поворотов» было четыре – дело в том, что по непонятным причинам моряки оказались в каком то совершенно другом времени, не в 1573 году. |
