Весь этот штабной материал Кремлев передал шифрорадиограммой Директору в Центр. Ответа никакого не получил. Запросов по реактивной авиации тоже. Решил, что опять опоздал, что Центр давно получил эти сведения от других, более расторопных разведчиков.

Увы, такое случается довольно часто — разведчик, как говорится, костьми ложится, чтобы добыть важные сведения, а потом оказывается, что эти данные нужны Центру как прошлогодний снег. И ничего тут не поделаешь.

— Странно, — задумчиво произнес Худ, — что в небе не видно наших реактивных самолетов. И про ваши тоже ничего не слышно. Неужели мы отстаем в развитии военной авиации?

— Думаю, — поразмыслив, высказался Кремлев, — что наши сейчас ставят на испытание самолеты. Смотри, смотри! Англичанин струсил, повернул обратно в Англию!..

Значит, горючее у него кончается, — великодушно решил Худ.

Посланный в разведку одноглазый Карл неожиданно вернулся не один, а с высоким незнакомцем с тонкими усиками и завязанными под беретом глазами.

— Знакомьтесь! — весело проговорил Карл, снимая с незнакомца повязку. — Луи Шаброль по кличке д'Артаньян — командир французского партизанского отряда в Арденнах, наш южный сосед.

— Капрал Шаброль к вашим услугам! — лихо козырнул француз. — Бежал с семью военнопленными из лагеря под Бонном в ночь на пятнадцатое декабря. Вслед за перешедшими в наступление бошами пришли в эти бельгийские леса. Подобрав кое-какое оружие, решили создать партизанский отряд из бывших солдат бывшей французской армии. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. Лучше быть партизанами одиннадцатого часа, чем вовсе не быть партизанами. Помогите, ребята, оружием, боеприпасами — Карл говорит, что у вас тут уйма американского оружия валяется в лесах, среди кустов растут автоматы и пулеметы, а на деревьях — патроны и гранаты. Взамен можем подбросить мороженую конину и «фанту» в неограниченном количестве.

Француза накормили с дороги, забросали вопросами. Пока отряду д'Артаньяна нечем было особо похвастать: несколько раз обстреляли бошей, захватили, устроив перед Новым годом засаду, грузовой «опель», весь загруженный ящиками с бутылками. Обрадовались — думали, вино, а в ящиках оказалась одна немецкая «фанта». Капрал принес с собой две бутылки для пробы. Вот они, пожалуйста! Рации, разумеется, у французов и в помине не было. Жили они в шалаше, на семи ветрах, грелись у костра.

Теперь француз спрашивал, а отвечали хозяева Буллингенского леса. У французов не было даже радиоприемника, они ничего не знали о положении на фронте. В деревнях ходили разные слухи.

Допив чай, француз попросил принять их семерку в отряд, но Эрик, поразмыслив, сказал:

— Пока действуйте отдельно. Мы вам поможем чем можем: оружием, боеприпасами. Сами видите, землянка у нас битком набита. Конечно, можно новую вырыть, но на это уйдет минимум три-четыре дня, а за это время наши, пожалуй, вернутся. Да и с точки зрения тактики нет смысла объединяться. У нас тут назревают облавы.

— Кое-кто у нас, — нахмурившись, сказал Шаброль, — агитирует за то, чтобы перейти фронт, вернуться во Францию, а я им говорю, что четыре года ждал в плену, мечтал, что убью хоть одного боша, а мы пока ухлопали всего только троих и, быть может, нескольких ранили. С таким боевым счетом стыдно землякам на глаза показываться.