Там было все совершенно по-дачному: крохотный огород, в огороде огурцы, редиска, лук, перед окнами домика несколько кустов сирени, возле забора скамейка.

Вечерами узкой струей поднимался над палисадником самоварный дым, пахнувший еловыми шишками, на скамейках сидели женщины, беседуя друг с дружкой, — мирное, с виду беспечальное, ничем не тревожимое бытие.

— Мы — черкизовские, деревенские, — говорила Валерия.

Она была кумиром семьи — мамы и папы, работавшего в какой-то трикотажной артели.

Мама спала и видела выдать дочку за хорошего человека. Папа говорил:

— Кто бы он ни был, лишь бы нашей Лерочке по душе пришелся…

Все шло как по маслу. Вершилов заладил часто приходить в этот теплый дом, где всегда пахло пирогами и самовар кипел на круглом столе, покрытом вязаной скатертью. «Лерочка вышивала, — делилась мама. — Она у нас такая рукодельница, за что бы ни взялась, все в руках спорится…»

Он мгновенно окунался в тепло, в уют, его встречала ласковая улыбка толстой Лериной мамы, его руку радушно пожимала широкая ладонь ее папы, и торопливый, срывающийся Лерин шепот:

— Я заждалась тебя…

Здесь его ждали, здесь он был нужен. Впрочем, разве он не был нужен своим, отцу, маме, сестре? Разве они все не любили его?

Мама грустно говорила:

— Опять уходишь…

— Да, — с вызовом отвечал он. — Опять. А что?

— Ничего, — вздыхала мама. — Иди, пожалуйста, на здоровье.

Он знал, маме хотелось бы, чтобы он побольше бывал дома. Но его влекло к Лере, и он не пытался бороться с этим влечением.

Однажды отец спросил:

— Показал бы нам свое сокровище? Как, можно?

— Какое сокровище? — спросил Виктор, с досадой чувствуя горячий злой румянец, разом хлынувший в щеки.

Мама торопливо проговорила:

— Нет, ты не думай, если не хочешь, не надо…

— Хочу, — сказал он. — На днях мы приедем с нею к вам.

Так и сделал. Вместе с Лерой явился к родителям.

Лера еще раз сумела доказать свою тактичность и природный ум. Чуть ли не на первой минуте нашла контакт с мамой и с отцом.

Как только вошла, сказала сразу:

— Так вот вы какие…

Отец спросил:

— Мы вас чем-то удивили?

Она улыбнулась.

— Представьте, я воображала вас именно такими.

И уже спустя каких-нибудь десять минут рассказала им о себе все как есть, что любит, а что не выносит, где живет, как относится к своим родителям, с кем дружит, говорила без малейшей натяжки или фальшивинки, без настойчивого желания понравиться, обаять во что бы то ни стало, все естественно, легко, непринужденно.

Только Асе она не понравилась. Как Лера ни старалась, как ни заговаривала с нею, сколько ни улыбалась ей, Ася оставалась неподкупной, сухо отвечала, хмурилась, даже откровенно отворачивалась от нее.

Когда Виктор вернулся, проводив Леру домой, мама сказала:

— Нам она понравилась.

— Очень рад, — пробормотал Виктор, впрочем довольный тем, что Лера понравилась родителям. Молодец, Лерка, подумал, умеет войти в душу, завоевать кого пожелает.

— А мне не очень, — сказала Ася.

— Почему? — спросил Виктор.

— Не знаю. Не понравилась, и все, а почему — сама не могу сказать. Пока не могу, — подчеркнула Ася.

— Ладно, — сказал Виктор. — Разберешься когда-нибудь, надеюсь, а что скажет папа? — Вопросительно поглядел на отца.