|
.. ...Через три года в одиночку Исаева пришел высокий человек, явно загримированный, и, тщательно скрывая акцент, спросил: -- Хотите знать, кто виновен в вашей трагедии? Исаев безразлично молчал. Человек в темных очках и с неестественно льняной шевелюрой -- парик, ясное дело, -- протянул ему постановление ОСО на расстрел жены и сына с резолюцией Сталина. Реакция Исаева была странной: он согласно кивнул. -- Конечно же, хотели бы отомстить? -- усмехнулся человек. -- История отомстит, -- ответил Исаев. -- Человек бессилен. Посетитель еще глубже сунул кулаки в карманы плаща и мягко заметил: -- Я попрошу, чтобы вам дали прочесть Горького. Найдете нужную фразу: "Человек -- звучит гордо". Особенно советский человек. А не вы ли пример для советских граждан, полковник? И, не дожидаясь ответа Исаева, вышел из одиночки... ...В салоне "ЗИСа", стащив с себя льняной парик и очки, Берия задумчиво сказал Комурову: -- Переведите его в хороший лагерь, где есть отдельные домики... Отхаживайте, как любимую... Если Рюмин или еще кто будут интересоваться, где он, -- а я это вполне допускаю -- ответите, что вытребовали в мою "шарашку"... Познакомьте его с процессом над Трайчо Костовым, Ласло Райком и Яношем Кадаром... Подготовьте материалы о подготовке процесса над Сланским и Артуром Лондоном -- с этим он был знаком лично, я не поленился потратить еще два дня на его личное дело... Вот и все. Приведите его в форму... Пусть говорит все, что хочет, -- не записывайте ни одного его слова... Лагерь должен быть на расстоянии не более двух часов лета до Москвы: Исаев может понадобиться мне в любой день и час, днем или ночью. ...Первые дни Исаев вообще не мог спать, снотворного не давали, только массировали. Читал. Сначала не очень-то входил в текст, перед глазами стояли лица Сашеньки, Саньки, Валленберга, Пола, Никандрова, Спарка, Ванюшина -- они все время были с ним, в нем, перед ним... Потом, однако, стал вчитываться: газеты давали все. И постепенно, перейдя от первых двух полос -- фанфарных, торжественных, чуждых Началу, -- к третьей и четвертой, он все больше и больше ощущал, что его, прежнего, нет уже; пуст; если что и осталось, то лишь одно -- отчаяние. Оно было безмерным и величавым, как огромный океан в минуты полного штиля. Он запрещал себе нарушать этот океан отчаяния вопросами и ответами, он знал, что не сможет ответить ни на один вопрос; он не чувствовал в себе сил, воли и гнева, хотя именно гнев сокрыт в подоплеке отчаяния -- затаенный, холодный, лишенный логики и чувства, чреватый таким взрывом, который непредсказуем так же, как и неотвратим... 21 ...Забившись в угол "паккарда", окруженного пятью "линкольнами" и "ЗИСами" охраны, Сталин любил проноситься по узенькой горловине ночного Арбата, вырываться на Смоленскую и оттуда, на огромной скорости, словно танковая атака, занимать всю Можайку, отправляясь отдыхать на Ближнюю дачу. |
