— Право же, не знаю, — вздохнул я, тщетно стараясь удержаться от улыбки до ушей. — Просто мне показалось, что капитан Делакруа произвел большое впечатление и на тебя. — Произнося эти слова, я распахнул перед ней дверь, пропуская ее в вестибюль офицерского клуба. Здесь уютно пахло вкусной едой, спиртным и дымом сигарет му'окко. Я махнул рукой стюарду, чтобы тот проводил нас к столику. Стоило все-таки дослужиться до адмирала, чтобы тебя обслуживали вдвое быстрее, чем когда ты был всего лишь лейтенантом…

— Клянусь Вутом, он чертовски сексуален, ведь правда? — хихикнула она.

— Тебе виднее, — отвечал я. — Поверю тебе на слово.

— Я так и знала, что ты это скажешь, — пробормотала она.

Меню в этот поздний час не отличалось разнообразием. На этот раз я не забывал ее пристрастия к э'ланду, однако она выбрала бутылку логийского. Обеденный зал офицерского клуба был наполовину пуст, так что в нем царила приятная тишина, удобная для тихого разговора. На столах горели свечи; местные музыканты негромко наигрывали что-то лирическое. Напротив меня за столом сидела одна из самых прекрасных женщин в моей жизни — увы, замужем за совсем другим. Ничего не оставалось: пришлось стряхнуть с себя наваждение, пока я не наговорил каких-нибудь глупостей.

— Н-ну и что ты о нем думаешь? — в отчаянии спросил я.

— О ком, о Делакруа? — переспросила она так, словно я мог говорить о ком-нибудь другом.

— Угу, — кивнул я. — Как считаешь, с ним можно работать?

Она подумала немного, потягивая свое вино.

— Ты имеешь в виду, когда он одет? — спросила она с наигранным неудовольствием.

— Когда он одет, — подтвердил я, оживленно кивая. — Это очень существенное обстоятельство.

Она поставила на стол свой бокал и посмотрела на меня с той легкой улыбкой, которая всегда появлялась у нее на лице, когда она точно знала, о чем я думаю, потом чуть нахмурилась.

— Любопытный тип, — сказала она, глядя мне в лицо. — Что-то в нем мне нравится, но не разберусь точно что. Мне почему-то кажется, что ты тоже испытываешь к нему что-то похожее. Может, это то, как смотрит на него его команда — если, конечно, это у них искреннее. Как на отца, хотя он вовсе не стар.

— Не знаю, хорошо это или плохо, — заметил я, делая жест рукой с зажатым в ней куском хлеба. — Ну, например, если он — пиратский царек, и они все восхищаются им за его кровожадность.

Она закатила глаза.

— Я серьезно, Вилф, — умоляющим тоном произнесла она.

— Я тоже говорю совершенно серьезно, — возразил я со вздохом. — Но знаешь, Клавдия, я не мог не обратить внимания на одну вещь. За всю свою жизнь я, можно сказать, не встречал таких капитанов, чтобы у них был довольный экипаж и чтобы им при этом нельзя было доверять. Каким бы большим ни был звездолет, он все равно слишком мал для того, чтобы хранить на нем что-то в тайне от других. Так что будем считать это очком в его пользу.

— Мне нравится и то, в каком порядке он содержит свой корабль, — добавила Клавдия, когда официанты принесли первое. — Я понимаю, судно совсем еще новое, но ведь оно не само себя чистит, верно?

— Верно.

— Но, — продолжала она, сделав жест поднятым кубком, — все это ерунда по сравнению с тем впечатлением, которое он произвел на Барбюса, так ведь?

Я ухмыльнулся.

— Ты ведь меня знаешь, — сказал я.