|
Чтобы не раскрыть военную тайну. На мой взгляд, это было абсолютно верное решение, и обвинять в этом кого-то – совершенно неправильно. Конечно, каждый матрос, мичман и офицер вправе был сам распоряжаться своей судьбой. Но не все рождены, чтобы стать «александрами матросовыми». И командование вправе решать, что важнее – потеря боеспособности всего флота, и, как следствие, ослабление государства из-за утечки к противнику секретных материалов, или сохранение жизней членов команды. Наверное, я опираюсь при этом на свое офицерское понятие долга. Но, думаю, что и большинство из погибших были со мной одного мнения. Принимать услуги потенциального противника в этом случае было недопустимо. А иное мнение следует расценивать, как государственную измену.
Это то, что относится к задачам государственной важности. В военное время это называется стратегическими задачами. Но, кроме решения стратегических задач, нам предстояло решить и задачи оперативного характера, то есть, используя ту же терминологию, тактические. Я долго не наблюдал за короткой выгрузкой вертолета. Нам, кстати, доставили не только то, что обещал профессор Вильмонт, но и кое что из того, что заказывал для группы полковник Мочи-лов. Группа многократно выросла в численности. Еще до прилета вертолета, когда я из штабной машины командующего пришел в авто бус к своему взводу, меня, заметив издали, вне салона автобуса встретила группа бойцов во главе с замкомвзвода старшим сержантом Камнеломовым. Ребята выглядели заспано. Видимо, спали сидя в автобусе, и проснулись, когда кто-то сообщил, что я иду к автобусу. – Что решили, товарищ старший лейтенант? – сразу поинтересовался Николай Камнеломов, словно я был озабочен только тем, кто со мной отправится и вообще отправится ли. – Относительно чего? – ответил я вопросом на вопрос. – Командующий сказал, что оставит решение нашего вопроса на ваше усмотрение. Вы же сейчас от командующего. – А вопрос-то какой? – я старательно делал вид, что не совсем понимаю, о чем речь. – Вы возвращаетесь в Землю Отчуждения? – Возвращаюсь. – Мы с вами собрались, если возьмете. – Возьму, – сказал я категорично, и не слишком ласково, хотя меня, не буду скрывать, радовало такое отношение солдат ко мне. – Только сначала подумаю, кого следует брать, кого не следует. А то у нас во взводе есть такие любопытные, что лезут, куда не положено лезть, несмотря на мой приказ. Я посмотрел на рядового Пашинцева, показывая этим, кого я имею ввиду. Он был среди тех, кто меня встречал, следовательно, со мной идти «намылился». Рядовой глаза опустил, хотя оба, и он, и я знали, что такие обвинения напрасны. Неведомый наш противник моим голосом дал ему команду, которую рядовой и выполнил. И вообще было даже неизвестно, противник ли это. Если команда шла от гигантского паука, то я бы при определенных обстоятельствах, возможно, попытался смотреть на него, как на союзника, нежели, как на противника. Связано это было с тем, что я его спас. А противников спасают редко. Чаще противников уничтожают. Тем не менее, я высказал укор только для того, чтобы и другим было неповадно попадать в подобные ситуации. Помимо этого на моих глазах, после достаточно ясного предупреждения, тот же рядовой Пашинцев дважды переступил через след «гуляющего дыма». И никто не знал, что могло бы с ним случиться при этом. Пашинцев на себе поставил, грубо говоря, эксперимент. И не его заслуга в том, что эксперимент дал положительный результат. То есть, что он жив остался, и даже не пострадал. А что бы мы делали при отрицательном результате? Вынуждены были бы стрелять в след? Это, как мне казалось, и глупо, и бесполезно, несмотря на то, что след материален, и даже, по словам генерал-лейтенанта Вильмонта, является частью какой-то внеземной информационной системы. |
