– Так ты и есть тот самый парень, на кого меня променяла дочь, – фраза далась ему тяжело, так, будто его доверху наполнял выпитый накануне виски.

– Нет, не думаю, что так, – Том растерялся, Даша не представила его отцу, и первая встреча получилась сумбурной и неловкой.

– Она ведь рассказала тебе, да? Ты знаешь, что она очень больна?

– Только вчера, – Томаш снова ощутил, как холодок поднимался по спине к самой макушке. – Я пытался уговорить ее сходить к врачу, но Даша очень упрямая, – Том не слышал своих слов, в горле сильно запершило.

– Да, она упрямая, это точно, – мужчина улыбнулся, но вместо радости лицо изобразило горькую маску из средневековой трагедии.

– Ей стало плохо. Ночью, в машине. Она пыталась позвонить, но, вероятно, потеряла сознание и уронила телефон. Я нашел ее утром на сиденье автомобиля с открытой дверью. А телефона нигде не было. Понимаешь, кто-то украл телефон, проходил мимо и просто забрал этот чертов мобильник, который валялся на асфальте! Не вызвал скорую, не попытался ее спасти! Молодую красивую девочку, господи, – он тихо завыл, уткнувшись в рукав, кусая собственную руку.

– Она жива? – Том с усилием выдавил из себя вопрос, за которым может прятаться или ад, или надежда.

Конец – это только начало

– Слушай, горемычный, твоя того – пришла в себя, сейчас у нее врачи, как закончится осмотр, я тебя кликну, глянешь одним глазком, вдруг уже и не доведется боле. А пока иди, умойся, что ли, я тебе чайку налью, – медсестра говорила вполголоса, оглядываясь по сторонам.

Том кивнул и поспешил в уборную. Наплескавшись в холодной воде, он вернулся, с мокрых кудрей на рубашку падали крупные капли.

– Вот, возьми, утрись, а это – твой чай, – женщина поставила чашку на стол и протянула свое полотенце.

– Спасибо, – сил на более щедрую благодарность не осталось. Томаш взял чай, а к полотенцу не прикоснулся.

– Ты зря не надейся, она долго не протянет, – медсестра цеплялась за влажную рубашку. – Я тут за свою жизнь такого насмотрелась. Да это и к лучшему, я тебе скажу, чем так мучиться, пусть уж сразу в рай, не задерживаясь.

Том скривился в мучительной улыбке.

Дверь в палату открылась. Поочередно вышли трое мужчин в белых халатах, и масках, за ними – отец Даши, следом – сиделка, дежурившая ночью. Когда врачи скрылись из виду, пожилая медсестра кивнула. Том зашел в палату. По телу побежала горячая дрожь, сердце сжалось в комок и почти перестало биться. Даша не отличалась от бледно-серого пододеяльника – тонкая, безжизненная, будто всю кровь из нее выпустили, несколько капель остались на серой наволочке.

– Дашка, – Том приблизился к кровати, – Дашка, это я, слышишь меня?

Интубационная трубка и маска превратили красивое лицо девушки в инопланетного монстра. Она открыла глаза – боль и страдание, ничего кроме.

Том опустился на колени.

– Я соскучился.

Она моргнула, глаза стали влажными. Одна хрустальная бусина скатилась по щеке и упала на подушку рядом с бурыми засохшими отпечатками. Он взял ее руку и поднес к губам – невесомая, холодная и податливая, вся в синяках и следах от иголок, почти неживая. И парня обуял страх, панический, зловещий страх. Та, которую он любил больше всех на свете, ускользала от него в другое измерение. Ускользала безвозвратно в недоступное для живых пространство, откуда нет обратного пути, откуда не приходят письма, не долетают поцелуи, там нет тепла и любви, нет воздуха и дыхания, ничего, никого, одна пустота. Это конец, конец и начало, никаких границ.