|
Как бы серьезен ни был этот невидимый, но тем не менее реально существующий недуг, при счастливом стечении обстоятельств излечиться от него возможно. Но достаточно какого-нибудь непредвиденного препятствия, какой-нибудь новой неожиданности, чтобы сломить ослабевшие пружины, породить нерешительность в действиях, необъяснимые, непоследовательные поступки, нередко наблюдаемые физиологами у людей, раздавленных горем, - и самый могучий организм окажется потрясенным до основания. Дервиль сразу заметил, что полковник впал в глубочайшее уныние, и участливо обратился к нему: - Мужайтесь, дело, несомненно, будет решено в вашу пользу. Теперь скажите: можете ли вы целиком положиться на меня, слепо повиноваться тому, что я сочту для вас наилучшим? - Поступайте, как знаете, - ответил Шабер. - Хорошо, но согласны ли вы предать в мои руки вашу судьбу целиком, как человек, идущий на смерть? - А что, если я навсегда останусь без общественного положения, без имени? Разве я перенесу это? - Я смотрю на дело иначе, - возразил поверенный. - Мы придем к полюбовному соглашению и уничтожим акт о вашей смерти и акт о вашем браке, дабы вы могли восстановить свои права. С помощью связей графа Ферро вам удастся исходатайствовать зачисление в списки армии с генеральским чином, и я не сомневаюсь, что вы добьетесь пенсии. - Действуйте, - произнес Шабер, - я полагаюсь на вас. - Я пришлю вам на подпись доверенность, - сказал Дервиль. - Прощайте, не падайте духом! Если вам понадобятся деньги, можете рассчитывать на меня. Шабер с чувством пожал руку Дервилю; он так обессилел, что не мог проводить своего гостя и, прислонившись к стене, молча следил за ним взглядом. Как и все люди, не искушенные в тонкостях правосудия, он страшился этой нежданной борьбы. Во время этой беседы из-за столба у ворот несколько раз выглядывал какой-то человек, - он, очевидно, поджидал на улице Дервиля и, действительно, окликнул его. Это был старик в синей куртке, в сборчатом балахоне, вроде тех, которые обычно носят пивовары, и в меховом картузике. Его худое морщинистое лицо имело какой-то бурый оттенок, но на скулах был смуглый румянец от тяжелого труда и постоянного пребывания на воздухе. - Прошу прощения, сударь, что осмелился заговорить с вами, - обратился он к Дервилю, коснувшись его локтя, - но я вижу, что вы - друг нашего генерала. - Ну и что ж? - сказал Дервиль. - Почему это вы заинтересовались им? Да кто вы такой? - подозрительно спросил поверенный. - Я - Луи Верньо, - ответил тот. - Мне надо сказать вам несколько слов. - Значит, это вы поместили графа Шабера в такую дыру? - Извините, прошу прощения, сударь, это наша самая лучшая комната. Да будь у меня одно единственное помещение, я его отдал бы ему. |
