— Мэрилин? — снова окликнул он.

— Поднимайся выше, — позвала она.

Выше находилась спальня. Стены ее, как и в остальных комнатах, были отделаны деревянными панелями. Напротив кровати располагалось большое, в полный рост, зеркало в бронзовой оправе. Еще одно бра. Персидские коврики на паркете. Громадная кровать под пологом. Два старинных комода. Маленький, на двоих, диванчик, обитый ярко-синим бархатом. На окне, выходящем на улицу, висели занавески такого же ярко-синего цвета. На диванчике сидела Мэрилин.

Она была босая в джинсах и мужской рубашке с закатанными рукавами. Этакая несчастная сиротка. Глаза покраснели и распухли, что подтверждало ее телефонные рыдания.

— Я его не убивала, — сразу же заявила она.

— А кто говорит, что вы это сделали?

Он заметил, что она сразу же заставила его обороняться. Такой злой, нехороший полицейский явился сюда с обвинениями.

— А почему тогда ты пришел? — сказала она. — Я просила позвонить, и ты обещал. Но не позвонил. А теперь Бэз умер...

— Да, это одна из причин, почему я здесь.

— А другие причины?

— Мне хотелось видеть тебя, — сказал он, сам не зная, ложь это или нет.

Она взглянула на него. Он стоял совсем близко, примерно в метре от нее. Ее светло-голубые глаза впились в его лицо, словно пытались проникнуть под черепную коробку, чтобы извлечь из потаенных уголков его мозга правду. Откровенность, как-то сказала она. Может быть, именно этого ей действительно хочется. Но тогда зачем она врала ему насчет Микки в енотовой шубе?

— Давай-ка поговорим о бедняжке Бэзе, — в его голосе прозвучала саркастическая нотка, надо следить за собой. Нельзя, чтобы она почувствовала, что под нее копают.

— В газетах писали, что его зарезали. Это правда?

Если именно она это сделала, то вопрос прозвучал совсем неплохо.

— Да, — ответил он.

В любом случае этот ответ сойдет — убила она или нет. Но ему почему-то не очень хотелось изображать полицейского, он и сам не мог понять, почему.

— Ножом?

Еще один хороший вопрос. Медэксперт говорил только, что это был «острый инструмент». Может быть, и нож, так же, как и любой другой предмет, способный резать плоть. Большинство простых обывателей, в отличие от полицейских, автоматически считают, что зарезать можно только ножом. Так почему же она спросила, чем его зарезали? Не сама ли она это сделала? И использовала не нож, а что-либо другое?

Он решил пойти на некоторую хитрость.

— Да, ножом, — сказал он, не отводя взгляда от ее глаз.

В них ничего не отразилось.

Она кивнула.

Вот и все.

И ничего не сказано.

— Где вы были в Пасхальное воскресенье? — спросил он.

— Ну вот, опять, — она покачала головой.

— Мне очень жаль, но я должен это сделать.

— Я была с Чипом.

— Эндикоттом?

— Да.

Это тот самый адвокат, который прочитал Уиллису лекцию о дружбе между мужчиной и женщиной.

— Когда именно? — спросил он.

— Нет, ты все-таки думаешь, что это я убила Бэза.

— Я полицейский, который должен выполнять свою работу, — сказал Уиллис.

— Я думала, мы станем друзьями. Ты же сказал, что пришел, потому что снова хотел меня видеть.

— Я сказал, что это — одна из причин.

Она тяжело вздохнула:

— Ладно. Прекрасно. Он заехал за мной в семь.

— И где вы были в половине восьмого?

Именно в это время сосед видел Бэзила Холландера в лифте своего дома на Эддисон-стрит.