Впрочем, позже ее немного примирила с действительностью не лишенная приятности поездка в изрядно заполненной электричке. Во-первых, из ее окон после того, как кончились столично-индустриальные пейзажи, открылся вид на весеннюю подмосковную природу со всеми ее красотами, вроде зеленеющих косогоров, сверкающих под солнышком водоемов, около которых уже стояли десятки легковых машин и невероятно одухотворенных немолодых уже дачников, которые с юношеской легкостью вылезали из вагонов с коробками, из которых торчала свежея зелень рассады. Во-вторых, как оказалось, по вагонам до сих пор ходят коробейники с мороженым. Николай купил ей два большущих рожка, и рыжая бунтовщица на добрых двадцать минут выпала из реальности, что его невероятно обрадовало.

Короче – остыла его напарница к тому времени, когда пришло время покинуть электричку, охладил ее пломбир с черносмородиновой начинкой. Более того – именно она и отыскала маршрутку, которая шла до Аверкиева, отважно сумела отстоять два места в ней для себя и Нифонтова, вступив в нелегкую схватку с какой-то местной гражданкой, изрядно напоминавшей тяжелый танк, и даже каким-то образом сориентировавшись на местности, распознала тот самый перекресток, на котором им надо было выйти.

– Так – сообщила напарнику Женька, проводив взглядом маршрутку, которая напоследок обдала их дорожной пыль – Пчхи!

– Будь здорова.

– Сам не сдохни – привычно отозвалась Мезенцева – Аааа-пчхи! Холера забери эту пылюку! Пчхи! Фффу! Так! Там Бразуново, значит нам вон туда.

– А почему не туда? – ткнул пальцем Николай вправо.

– Потому что карта! – сунула Мезенцева под нос ему свой смартфон – Телефон – он не только для игр и «Людочка, я тебя тоже люблю». Это рабочий инструмент. Для тех, кто понимает, разумеется.

– Жень, ты наркотики точно никакие не принимаешь? – осведомился у нее Николай.

– Ты дурак?

– А, может, ты беременна?

– Если только от сырости. Или от Тит Титыча. С нашей работой нормального парня себе завести невозможно, и тебе это прекрасно известно.

– Совсем рехнулась? – опешил Николай – Мне-то откуда подобное знать? Я, слава богу, не по этой части, так что не надо грязи. А вопросы такие задаю, потому что ведешь ты себя сегодня страннее, чем обычно. Очень уж у тебя резкие перепады настроения. Даже для тебя резкие. Вот и подумалось…

– Говорила мама, что меня в детстве цыганка прокляла, пообещав жизнь, полную боли, а я ей не верила – вздохнула Мезенцева – Зря. Правду она мне рассказывала. Вот моя жизнь, а вот и она, головная боль. Стоит, лыбится. Пошли уже.

– Пошли – глянул Николай в сторону недальнего леска, в который тоненькой линией уходила тропинка – Хотя я бы предпочел под деревья сейчас не соваться, врать не стану.

– Почему?

– Так клещи. Весна самое их время. Как прыгнет он тебе на шею, как в нее вцепится! И тогда…

– Что тогда? – нахмурилась Мезенцева.

– Да ничего – отмахнулся от нее Нифонтов – Ты и без укуса клеща ведешь себя так, словно уже энцефалит подцепила. С мозгом у тебя проблемы, причем постоянно-пожизненные.

– Сволочь – словно обращаясь к невидимым зрителям, показала на приятеля рукой Мезенцева, после перекинула ремень своей легкой сумки через шею и направилась в сторону леса. Николай закурил, глянул на небо, которое потихоньку начинало меркнуть, предвещая скорое приближение вечера и проследовал за ней.

Разумеется, разумнее было бы прибыть сюда с утра или хотя бы в районе полудня, но Ровнин настоял на том, чтобы оперативники отправились в путь сразу же после его распоряжения, потому времени до темноты у них оставалось не так и много.