Ты сразил его каким-то трюком, который не показывал мне?
— Иди сюда.
Она приблизилась к кровати. Адам задрал простыню, и Лайла охнула от изумления, увидев на нем белье, причем поражали не так сами трусы, как те невероятные усилия, которые пришлось затратить Адаму с Питом, чтобы добиться результата.
— Смотри скорее.
— «Келвин Кляйн», — прочитала она разочарованно. — Я вообще-то не очень разбираюсь в «фирме».
— Да не на мое белье. Смотри сюда.
Она перевела взгляд на мышцу бедра и уловила едва заметное сокращение.
— Браво! — Лайла расплылась в улыбке и захлопала в ладоши. Но от ее взгляда не ускользнула обильная испарина на лбу — такое незначительное усилие стоило ему огромных усилий, но ничто не могло омрачить эту минуту.
— Как насчет пары-тройки упражнений на расслабление?
— Отлично.
— Какая прыть! Не рано ли? Мы скоро займемся тяжелой работой.
Сначала она долго массировала ему суставы, потом развернула бедра и плечи в разные стороны. И в этот момент неожиданно спросила:
— Кстати, кто такая Лукреция?
Он резко повернул голову и посмотрел исподлобья.
— Кажется, я задела за живое?
Откуда ты о ней знаешь?
— Отнюдь, поэтому и спрашиваю. Доктор доставил тебе целый мешок почты. Я заглянула внутрь, и на первых трех конвертах значился обратный адрес в Швейцарии и повторялось имя — Лукреция фон какая-то там.
— Всего лишь женщина, с которой я встречался.
— Встречался?
— Не лукавь, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — сердито пробурчал он.
— Ясное дело: «встречался» — значит «спал с ней».
— Тебе-то что?
— Ничего. Просто ума не приложу, кто мог бы назвать своего ребенка Лукрецией.
— А я не знаю никого, кто назвал бы своего ребенка Лайлой.
Ей хватило сил рассмеяться.
— Прямо в яблочко! Слава Богу, у меня перед именем нет никакого «де».
На мгновение он засмотрелся на ее лицо, внимательно изучая его черты, особенно рот.
— Трудно сказать, может, это тебе и подошло бы.
На Лайлу накатила горячая волна, но она отнесла это на счет своей слишком продолжительной солнечной ванны. В отличие от Элизабет ей никогда не грозила краска смущения.
— Эта твоя Лукреция случайно не связана с Лукрецией Борджиа?
— Она — нет, но ты, кажется, очень тесно. О черт, только не это! — Ругательства сыпались из него как из рога изобилия.
Лайла пыталась под нужным углом согнуть его ногу в колене, но сустав не поддавался. Она нажала посильнее. Адам заскрежетал зубами и со свистом выпустил воздух.
— Больно?
— О, черт, да, это… — Он метнул на нее быстрый взгляд. — Тебе весело?
— Конечно, тупица. Давай попробуем вместе. Придет день, когда ты попытаешься согнуть его, а я буду тебе мешать. Это когда ты окончательно меня возненавидишь.
— Поставь меня на ноги, Лайла, и я буду сгорать от любви.
Минуту-другую они пристально смотрели в глаза друг другу.
Лайла не выдержала первая и постаралась отшутиться:
— Как же, дождешься. Все так говорят до выздоровления и тут же забывают после.
Она еще несколько раз попыталась по очереди согнуть ему обе ноги. Пришлось изрядно попотеть. Но и это было еще не все. Вдвоем с Питом они переложили Адама на наклонный стол, и, привязанный к нему ремнями, он стоял так в течение получаса.
— Ты ведь сачковал, сознайся, Кэйвано?
Он улыбнулся, похоже, чрезвычайно гордясь самим собой. |