— Таблетка или две аспирина помогут?

— Нет. Только смерть.

— Насколько мне известно, от похмелья еще никто не умирал, хотя уверена, молили об этом миллионы. — В ее голосе все еще сквозило хорошее настроение. — Ты совсем по-другому заговоришь, когда выпьешь аспирин… в том случае, если Бог простит и позволит тебе выжить.

Лайла ушла в ванную и тут же вернулась с тремя таблетками аспирина в одной руке и стаканом воды в другой.

— Вот, прими.

— Не хочу я этот чертов аспирин.

— Тебе будет легче упражняться.

— Я и не собираюсь сегодня заниматься. Я чувствую себя как в сортире.

— И кто в этом виноват? — Ее терпение, казалось, вот-вот лопнет. Голос уже зазвучал резко и скрипуче. — Сейчас же прекрати это ребячество и прими аспирин.

Разжав его ладонь, Лайла вложила туда таблетки. Он с силой швырнул их в другой конец комнаты. Они с легким шорохом покатились по полу. Этот едва слышный звук произвел эффект разорвавшейся бомбы — Лайла что было сил швырнула стакан с водой ему на колени. Это заставило Адама оторваться от подушек. Он подпрыгнул, задохнувшись от удивления, жутко побледнел и с недоумением уставился на растекающуюся по его бедрам воду. Не успел он прийти в себя от изумления и ярости, как вдруг послышался звонок в дверь.

Пит отправился в ближайший магазин за покупками, поэтому Лайле пришлось открыть самой. Напоследок испепелив Адама взглядом, она вышла из комнаты, вприпрыжку спустилась с лестницы и широко распахнула дверь. Трудно сказать, какая из женщин при виде другой была ошарашена сильнее.

Гостья первой обрела дар речи и спросила Лайлу:

— Вы кто?

— Нам ничего не нужно.

— Что не нужно?

— Ничего из того, что вы можете предложить, леди.

В ответ брюнетка резко выпрямилась. Ее правильное лицо вытянулось настолько, что казалось на нем не было ни единой складочки или морщинки.

Она произнесла ледяным голосом:

— Я задала вам вопрос, девушка.

— А теперь я спрашиваю: кто вы?

Но Лайла уже поняла. Чемоданы, стоявшие рядом с приехавшей, стоили гораздо больше, чем ее, Лайлы, малолитражка. Одежда дамы не требовала специальных меток, чтобы выглядеть дорогой. И в довершение всего, ее молочно-белая кожа, фарфорово-голубые глаза, черные как смоль волосы и ярко-красные губы никого не оставили бы равнодушным.

— Капризная Белоснежка, — пробормотала Лайла.

— Прошу прощения?

— Да нет, ничего. Проходите.

Лайла отступила, пропуская женщину в прихожую. Та вошла, стараясь не коснуться юбкой обнаженных ног Лайлы, — высокомерие, показавшееся ей забавным.

— Где Пит?

Итак, она бывала здесь прежде.

— Отправился за покупками.

— А где Адам?

— В своей комнате, наверху.

— В последний раз спрашиваю: кто вы?

— Лайла Мэйсон.

— Лукреция фон Элсинхауэр.

Лайла никак не отреагировала. Вероятно, предполагалось, что девушка бросится ниц, она же только смерила даму взглядом, ничуть не тушуясь и ни в чем не уступая.

— Что вы здесь делаете, мисс Мэйсон?

Лайла слегка сощурила глаза и вызывающе подмигнула.

— Вас так и подмывает это узнать? — С упрямым удовольствием она наблюдала за тем, как вновь каменеет лицо женщины. — Не волнуйтесь, Лукреция. Я физиотерапевт, лечу Адама.

Гостья окинула Лайлу холодным взглядом, отметив босые ноги, узкие спортивные шорты, майку без рукавов с рекламой рок-радио и уж совсем не к месту большие серьги в ушах.