— Как ее назвали?

— Милли.

— Хм, Милли. Приятное имя. А сколько она весит?

— Три восемьсот. А где твое кресло?

— Ух ты! Больше трех с половиной?! Мне больше не нужно это чертово кресло.

— А что ты делаешь с костылем?

— Я уже хожу.

— На одном костыле? Без подпорок? У твоего терапевта что, голова опилками набита?

— Ему показалось, я уже готов.

— А мне нет.

— Но ты ведь уже больше не мой врач. — Он говорил вкрадчивым голосом, но глаза поблескивали, как лезвие ножей. — Кто придумал назвать ее Милли?

— Кто? А-а, они разрешили Мэтту дать ей имя.

— Мэтту?

— Он очень расстроился, что не родился мальчик, ему хотелось братика. И чтобы успокоить его, они разрешили ему дать ей имя. Он остановился на Милли, потому что это имя сочетается с Мэттом и Миган. Все на «М», видишь? На мой взгляд, слишком уж тонко придумано, зато они не будут… Слушай, хоть я уже и не твой врач, но, что касается медицины, знаю, что хорошо, а что плохо. Не думаю, что тебе уже можно передвигаться на костылях, не говоря уж об одном.

— Откуда ты знаешь, что мне уже можно? Ты меня не видела целых две недели и три дня.

«Семь часов и пятьдесят две минуты», — могла бы добавить Лайла, но не стала. Вместо этого она произнесла:

— У тебя было недостаточно времени, чтобы укрепить группу мышц, на которые идет основная нагрузка.

— Я работал день и ночь.

— Еще одна ошибка твоего врача. Я знала, что этот Бо Арно шарлатан, — вскипела она. — Если ты будешь раньше времени перегружать мышцы, то у тебя может быть растяжение связок или, хуже того, разрыв. Не следует заставлять свои мышцы выполнять те функции, к которым они еще не готовы.

— Такое впечатление, что ты инстинктивно чувствуешь, к чему я готов. — Он смотрел на нее в упор пронизывающим взглядом своих темных глаз. — Так ведь?

Милли взмахнула ручками, задев тетю по подбородку. Лайла мысленно поблагодарила ее. Она была признательна малютке за то, что та переключила внимание на себя, и благодаря этому Лайла смогла отвести глаза.

Заодно она попыталась сменить тему:

— Как ты перенес длительный полет?

— Прекрасно, — сказал он. — Экипаж был очень внимателен ко мне.

Она тряхнула головой. У него была такая дерзкая и самоуверенная улыбка, что ей захотелось заскрежетать зубами.

— Уж это точно.

— Целая куча женщин. Они всячески старались помочь мне вставать и садиться, облегчали судороги в ногах, стимулировали кровообращение.

— Как трогательно, — сквозь зубы процедила Лайла.

— Да, трогательно.

— Знаешь, ты мог бы и подождать. Элизабет и Тэд не обиделись бы. Не было ни какой необходимости нестись через океан только для того, чтобы увидеть Милли.

— Я ее крестный отец и не мог ждать.

— Даже если это приведет к осложнению и ты опять сядешь в инвалидное кресло?

— Я никогда снова не сяду в инвалидное кресло. Это ставит в зависимость от бессовестных и ненадежных людей.

— Ты меня имеешь в виду, надо понимать?

— Да, если хочешь.

— Иди ты к чету!

Милли, словно почувствовав этот словесный накал, расплакалась как бы в знак протеста. Лайла начала укачивать ее на руках. Но малютка продолжала плакать. Тогда она свирепо посмотрела на Адама.

— Вот, посмотри, что ты наделал.