|
Цезарь приказал слуге уложить на нем складки toga praetexta, надел corona civica на свои редеющие светло-золотистые волосы, обул сенаторские туфли темно-бордового цвета с серебряными пряжками в форме полумесяца – знак старшего курульного магистрата. Очень внушительный, он стоял и смотрел, как к его флагману приближается беспалубное, но очень ходкое судно, на носу которого возвышался сурового вида мужчина. – По какому праву ты входишь в гавань Александрии, римлянин? – крикнул человек, как только его корабль подошел на расстояние в пределах слышимости. – По праву любого мирного человека, желающего купить немного воды и еды! – крикнул в ответ Цезарь. – В семи милях западнее гавани Эвноста есть ручей, там ты можешь взять воду. А едой мы сейчас не торгуем, так что давай уезжай! – Боюсь, я не могу этого сделать, добрый человек. – Ты хочешь войны? Нас уже сейчас больше, чем вас, а это лишь десятая часть того, что мы можем выставить! – Я уже выполнил план по войнам, но, если ты настаиваешь, могу осилить еще одну, – ска-зал Цезарь. – Мы увидели хорошее представление, но есть по крайней мере пятьдесят способов, чтобы тебя сокрушить. Даже без моих остальных кораблей. Я – Гай Юлий Цезарь, диктатор. Агрессивный мужчина пожевал губу. – Хорошо, можешь сойти на берег, кто бы ты ни был, но твои корабли пусть останутся там, где стоят. – Мне нужен полубаркас на двадцать пять человек, – крикнул Цезарь. – И лучше не меш-кай, иначе нарвешься на неприятности, – с усмешкой добавил он. Агрессивный мужчина гаркнул что-то гребцам, и суденышко отвалило. За спиной Цезаря возник озабоченный Публий Руфрий. – Кажется, у них очень много матросов, – сказал он, – но даже самые зоркие среди нас не смогли заметить на берегу ни одного солдата, кроме нескольких человек у дворца – царская стража, я думаю. Как ты намерен поступить, Цезарь? – Сойду на берег с моими ликторами. В лодке, которую мне подадут. – Позволь мне спустить на воду наши лодки и послать с тобой немного солдат. – Ни в коем случае, – спокойно отмел предложение Цезарь. – Твоя обязанность – держать кучно наши суда, следить, чтобы им не причинили вреда, и придерживать придурков вроде Ти-берия Нерона, чтобы они своими же собственными мечами не поотрубали себе ноги. Вскоре после этого большой полубаркас с шестнадцатью гребцами пристал к борту. Глаза Цезаря пробежали по ликторам, возглавляемым верным Фабием, проверяя их внешний вид. Да, все медные шишечки на широких кожаных поясах просто горят, алые туники чистые, без мор-щинок, малиновые кожаные калиги правильно зашнурованы. Фасции парни обнимают нежнее, чем кошки котят, кожаные обвязки выглядят безупречно, топорики грозно поблескивают среди тридцати красных прутьев. Удовлетворенный Цезарь легко, как юноша, прыгнул в лодку и устроился на корме. Полубаркас направился к пирсу, соседствующему с театром Акрон, но вне стен Царского квартала. Там бесновалась толпа. Горожане, размахивая кулаками, на жуткой смеси греческого с македонским грозились убить иноземцев. Когда лодка причалила и ликторы вышли на пирс, толпа попятилась и застыла, очевидно пораженная невероятным спокойствием и нездешним ве-ликолепием вновь прибывших. Потом вновь зазвучали угрозы. Когда двадцать четыре ликтора построились в колонну по два человека, Цезарь без чьей-либо помощи вышел из лодки и оста-новился, поспешно поправляя складки тоги. Вскинув брови, он надменно посмотрел на толпу. – Кто тут главный? Оказалось, никто. – Вперед, Фабий, вперед! Ликторы вошли в толпу, как нож в масло. Следом шел Цезарь. Это лишь словесные угрозы, думал он, улыбаясь налево и направо. Интересно. Выходит, молва не врет: александрийцы действительно не любят римлян. Но где же Помпей Магн? В стене Царского квартала замечательные ворота: боковые пилоны сверху соединены пря-моугольной перемычкой, позолота на каждой детали, многоцветие красок. |
