Ни у кого из курсантов не было сомнений: скоро в бой. Только неизвестно, удастся ли доучиться. Обстановка на освобожденных территориях накалялась все больше.

Как и ожидалось, бандеровцы после освобождения Западной Украины стали тем шилом, которое немцы пытались воткнуть нам в спину. И шилом неожиданно острым и длинным.

Даже я, излазивший все леса и сталкивавшийся с националистами не раз, не ожидал, что их так много. Тысячи и тысячи боевиков представляли из себя хоть в массе и плохо обученную, но вполне организованную военную силу.

Как до нас довели на занятиях, при организации УПА наиболее ушлые лидеры ОУН двигали мысль, что держать столько вооруженного народа в лесах и еще именоваться армией — это форменное самоубийство. Все равно Красная армия все это вычистит. Поэтому больше внимания они предлагали сосредоточить на создании подпольной сети, заточенной на агитацию, террор. Но немцам нужна была полноценная, вооруженная их оружием украинская армия, которая убьется об РККА и даст шанс вермахту восстановить свои силы и отбиться от русских. Ее и создали.

Стычки наших войск с УПА начались сразу, как только советские войска вошли на Западную Украину. Бандеровцы открывали огонь по колоннам, нападали на маленькие гарнизоны. Развоевались так, что советскому командованию пришлось оттягивать силы с фронта, не говоря уж о том, сколько нагнали войск НКВД.

Терпеть этих вредных насекомых никто не собирался. Начались целые войсковые операции, которые давались нам нелегко. В лесах ни бронетехника, ни авиация не помощники. Ствол на ствол. Прочесывание, окружение, боестолкновения, в которых участвовали десятки тысяч человек. Били бандеровцев сильно, но казалось, что меньше их не становится.

Где-то в Полесье сейчас славился своими зверствами и отряд «Корни» под предводительством Звира. По своему обыкновению, воевал он больше не с военными, а с гражданскими, объявив непримиримую борьбу «пособникам Советов», к которым относились колхозники, специалисты, представители администрации.

Для борьбы с этим националистическим сбродом вечно не хватало людей, и нас два раза поднимали по тревоге, загружали в машины и товарняки, везли на запад — контролировать местность, держать оцепление. В общем, быть на подхвате. Заодно участвовали мы в проверке населенных пунктов.

В июне 1944 года нас опять подняли по тревоге. Мы выстроились на плацу. Получили приказ немедленно получить оружие и снаряжение: фляги, лопатки. За нами были закреплены автоматы ППШ — главное оружие борца с лесным бандподпольем. Дополнительно нам выдали по два диска с патронами. Потом новое построение.

— Товарищ полковник! А куда нас? Снова с Бандерой воевать? — послышался веселый голос из строя, бесцеремонно нарушающий субординацию.

— Ну так с Гитлером вам пока рановато, — усмехнулся начальник курсов.

— Повоевали и с ним, — откликнулся один из курсантов, бывший старшина-артиллерист. — Ему мои снаряды до сих пор икаются!

К школе подогнали грузовые полуторки.

— Смирно! — скомандовал начальник курсов, прервав диспут. — По машинам!

Полсотни курсантов с курирующими офицерами загрузились в машины. И колонна ушла в ночь и неизвестность.

По дороге капитан — преподаватель по специальной подготовке, руководивший нашей группой, — проговорился:

— В Цусманском лесу крупное соединение зажали. Там бандеровцев как сельдей в бочке.

— А отряд «Корни» там? — заволновался я.

— Похоже, что да, — кивнул капитан.

Ничего я не забыл. Шрам на моей руке и клятва никуда не делись. Я должен был достать Звира. И судьба, похоже, предоставляла мне шанс.

Хотя вряд ли моя роль в этой операции будет столь уж велика, и шанс на встречу микроскопический.