— Не митингуй, щенок. Я твоим командирам живым нужен. Под трибунал пойдешь.

— Какой трибунал? Между нами кровь. Так что отбегался ты. Я твой трибунал.

Все же что-то дрогнуло в его лице. Он опустил глаза:

— Ну, стреляй. Вскоре на том свете свидимся. И там уж за все сочтемся.

И я уже готов был стрелять. Сержант из комендатуры только напомнил:

— А ведь правда приказано их живыми брать!

— Так сопротивляются же, — недобро оскалился я.

Да будь что будет. Но эту скотину я кончу лично! Прям сейчас!

Бабахнуло. Все заволокло дымом. Земля ушла из-под ног…

Моя щека ощущала мокрую траву. Вокруг было дымно. Я попытался пошевелиться и с удовлетворением отметил, что могу двигаться. Приподнялся. Закашлялся.

Черт, что же такое?! Привстал на колене и увидел, как через поляну на нас движется еще полтора десятка бандитов.

Потянулся за ППШ, который, к счастью, лежал рядом. И молился лишь о том, чтобы его не переклинило.

Как серые крысы, в своей разномастной форме бандеровцы неслись вперед. Хлопали выстрелы.

И заработал мой автомат.

Палил я в полубессознательном состоянии. Все вокруг было мутно. Но руки действовали сами. Как у пресловутого робота, описанного Карелом Чапеком.

Я стрелял. Менял диски. Попадал.

Короче, и эту группу мы общими усилиями срубили полностью. У нас же было всего лишь трое раненых. Бог войны иногда раздает и такие приятные сюрпризы.

С трудом поднявшись, когда выстрелы стихли, я огляделся, пытаясь понять, что произошло. Невдалеке от себя увидел воронку, вполне характерную.

Все ясно: пока я решал, стрелять или не стрелять в Звира, прилетела мина. Наша или бандеровская, откуда стреляли — да сам черт не разберет. На то он и бой, чтобы ничего не понятно было. Хорошо, что нас не посекло осколками, а только оглушило.

Я увидел задрипанного пленного бандеровца. Он был мертв — его прострочили, как швейной машинкой. А Звира и Скрипача не было вообще. Они не только уцелели от взрыва мины, но и нашли в себе силы смыться. При этом даже не попытались нас прикончить — не до того было. Просочились через оцепления и ушли восвояси…

Контузия моя оказалась легкой. Некоторое время еще тревожили головокружения и головные боли. Но это все мелочь. Куда больше голова болела от острой и какой-то проникающей, будто стилет, мысли: Звир был в моих руках, и я его не убил.

Честно говоря, сам не знаю, нажал бы я на спуск. Все-таки приказ — это на уровне рефлексов. А приказ был брать живым. Правда, все равно бы повесили негодяя. Но если сразу не кончить, дальше всякое может быть…

Как я и ожидал, доучиться нам не дали. На месяц раньше, в середине июля, состоялся выпуск. Командиры решили, что дальше нас учить — только портить.

На торжественном построении нам объявили о присвоении званий младших лейтенантов. И как будто не первые погоны со звездочками дали, а крыльями одарили, так что парить над грешной землей хотелось.

Все, отныне я офицер государственной безопасности. Лицо, облеченное властью. Конечно, не велика шишка. Вот если бы чуть раньше такое звание дали, когда армейские считались на два ниже соответствующих в госбезопасности, тогда бы был я по-армейски капитаном, а это уже величина! Но и сейчас обижаться грех. Что уж лукавить — мое новое положение мне нравилось. Власть вообще как мед сладка и притягивает людей, как пчел. Главное, не объесться ею и не забыть, зачем она тебе дана.

А потом — распределение. Предписание. Получение зимней и летней формы, которую с трудом удалось втиснуть в тюк, свернутый из плащ-палатки. И на новое место службы! Вперед, младший лейтенант!..

Глава четвертая

Я бросил объемный тюк на асфальт — иначе было наружу не выбраться.