Мои спутники были настоящие волкодавы. Откуда таких только берут? Прожженные, матерые, они напоминали осназовцев, которые прилетали в наш отряд с Большой земли для проведения особо важных диверсий. Помню, такие же вот уверенные в себе ребята захватили руководство абверовской школы, на которую мы их навели.

В лесном массиве я вывел отряд аккуратно и точно в ту точку, которую Логачев указал на карте. Продвигались осторожно, чтобы ненароком не налететь на заслон. Знал я один хитрый обходной маршрут, откуда никогда не ждут гостей.

Вышли к цели, когда уже совсем стемнело. Оцепили аккуратно место, сами не засветились. А через некоторое время засекли активность противника. Через лес к точке стали стекаться вооруженные люди. Мы затаились, боясь даже громким дыханием нарушить тишину. В таких делах лишний раз чихнешь — и операция завалена.

Но нам повезло. Замаскировались мы капитально. Позиции выбрали хорошие. Через деревья было видно, как на просеке в полукилометре от нас взметнулись вверх костры. А через некоторое время, уже на исходе ночи, гудя моторами, зашел на посадку на вырубленную в лесу просеку, ориентируясь на посадочные костры, немецкий транспортный самолет. Крылатая тень на бледнеющем перед рассветом небе смотрелась фантастически.

Вообще, самолет в этой обстановке — это не просто крылатая машина. Это еще и символ того, что о тебе не забыли. Что ты в общем строю. Встречающие и были в общем строю с «фрицами».

Мы начали движение, сжимая кольцо. А потом послышался крик Логачева в рупор, который мы специально тащили с собой:

— Вы окружены! Сдавайтесь! Тогда вам будет сохранена жизнь!

Ответом послужил бестолковый огонь из стрелкового оружия.

С нашей стороны врезал пулемет.

Ночной бой — это просто кошмар. Палишь щедро всюду, где мерещится движение. Патронов не жалеешь. Иначе быстро ляжешь от шальной бандитской пули.

После первых выстрелов самолет взревел своими тремя моторами, развернулся и попытался вырулить на взлет. Тут уж я рванулся вперед.

Чернота. Вспышки выстрелов. Красные костры. Подсвечивающийся ими силуэт ревущего винтами самолета. Это был «Юнкерс», я видел такой в партизанах, когда мы присматривались к фашистскому аэродрому, но атаковать так и не смогли. А сейчас птичка сама шла в руки.

Я швырнул гранату под шасси без особой надежды. И…

Вот бывают же удачи! Грохнуло. Шасси подломилось. Самолет накренился, скребя крылом землю.

Стрельба стала стихать. Послышались крики на русском:

— Сдаюсь!

Кто-то что-то проблеял на немецком…

Живыми в итоге взяли одного летчика, пару пассажиров и с пяток бандеровцев.

Выяснилось, что в этот знаменательный день националисты ждали в гости своих кураторов в лице оберлейтенанта абвера с диверсионной группой из десятерых «фрицев». Заодно самолет должен был привезти оружие, боеприпасы.

Положили мы весь торжественный комитет по встрече, в который входили заместитель начальника областного провода ОУН Шершень и куренной в банде «Корни» по кличке Подхрамный — приближенный самого Звира. Притом куренной сам застрелился, когда стало понятно, что не скрыться.

— Звир у немцев самый доверенный, — позже, когда уже отбывал от нас в область, пояснил Логачев. — Служит абверу верой и правдой. Поэтому диверсанты прибыли именно к нему. И снабжают его из-за линии фронта по первому разряду. Другие командиры обзавидовались.

Потом не раз проходила информация, и мы выдвигались в леса, куда сбрасывались на парашютах очередные посылки с оружием и боеприпасами для бандеровцев. Слышали мы, что иногда садились самолеты с кураторами. Но такой удачи, как с тем «Юнкерсом», больше не подвернулось. Просто удивительное было везение: и что получили информацию, и что смогли подобраться к месту незаметными, и что не упустили этот чертов аэроплан с крестами.