|
Столь юным барышням без опеки жить негоже. Пока пани Маковецкая говорила это, Володыевский поклонился, как это делают военные, а обе панны, придерживая подол платьев, сделали реверанс, при этом панна Езерковская тряхнула головой, как жеребенок. - Едем, пожалуй! - сказал пан Михал. - Пан Заглоба дома остался, он об ужине похлопочет. - Пан Заглоба? Тот самый знаменитый пан Заглоба? - воскликнула панна Езерковская. - Баська, тихо! - одернула ее тетушка. - Боюсь, хлопот с нами много! - Уж коли пан Заглоба об ужине хлопочет, - отвечал маленький рыцарь, - еды на целый полк хватит. Велите, сударыни, выносить вещи. Я и о телеге позаботился, а шарабан у Кетлинга просторный, все четверо усядемся. И вот что еще - коли слуги не пьяницы, пусть до утра здесь с лошадьми да со всем скарбом остаются, а мы самое нужное прихватим. - Нечего им оставаться, - сказала хозяйка, - телеги еще не разгружены, запряжем коней - и в дорогу. Баська, распорядись, мигом! Панна Езерковская помчалась в сени и скоро, быстрее, чем можно прочесть до конца “Отче наш”, вернулась со словами, что все готово. - Да и пора! - сказал пан Володыевский. Через минуту шарабан вез всю четверку в Мокотов. Пани Маковецкая с панной Дрогоевской устроились на заднем сиденье, а маленький рыцарь сидел спереди, рядом с панной Езерковской. Было уже темно, лиц он почти не различал. - Вы, сударыни, бывали в Варшаве? - громко, чтобы заглушить стук колес, спросил он, наклоняясь к панне Дрогоевской. - Нет, - отвечала он. Голос у нее был низкий, но приятный и мелодичный. - Мы росли в глуши, ни больших городов, ни людей знатных не видывали. Сказав это, она слегка склонила головку, как бы давая понять, что к последним относит и пана Володыевского, чем изрядно ему польстила. “Политичная, однако, особа”, - подумал пан Володыевский, мучительно размышляя, каким бы комплиментом ответить. - Будь этот город и в десять раз больше, вашей красы ему не затмить, сударыни! - А вы откуда знаете, сударь, чай, нас и не видно впотьмах? - неожиданно спросила панна Езерковская. “Вот зелье!” - подумал пан Володыевский, но не ответил. Некоторое время они ехали молча, пока панна Езерковская не обратилась к нему снова: - Не знаете ли, сударь, довольно ли в конюшнях места, у нас лошадей десяток да еще два жеребеночка. - Да хоть бы и тридцать, конюшня большая. А барышня только свистнула в ответ: - Фью-фью! - Баська! - начала было свои увещевания тетушка. - Ага! Баська! Баська! А лошади всю дорогу на ком? За разговорами незаметно подъехали к усадьбе Кетлинга. Все окна в честь приезда пани Маковецкой были освещены. Навстречу гостям выбежала прислуга, а впереди всех шествовал пан Заглоба, который, подскочив к экипажу и увидев в нем трех женщин, тотчас же спросил: - Кто же из вас, сударыни, моя благодетельница и сестра Михала, лучшего моего друга? - Я, - отвечала супруга стольника. Заглоба тотчас же припал к ее ручке, повторяя: - Кланяюсь, низко кланяюсь, благодетельница! Потом он помог пани Маковецкой вылезти из шарабана и, расшаркиваясь, с большими почестями проводил в дом. |
