Я схватила Мариольку, когда вода уже заливала ей рот.

– Не отпускай меня, – произнесла она последние слова.

– Не отпущу, дорогая, – ответила я, хотя уже чувствовала, как моя нога медленно выскальзывает из хватки Квазимодо.

– Вверх! – крикнула я. – Тяни!

– Пытаюсь! – ответил он.

Слезы подступили к глазам, когда я увидела, как лицо Мариольки исчезает под водой, и в то же время я чувствовала, что мы ни на сантиметр не продвинулись вверх.

– Не отпущу тебя, дорогая, – повторила я.

Квазимодо ревел, как раненый бык, земля осыпалась в яму. Он выл и чертыхался. Я не понимала, поднимаемся мы или нет. Мне казалось, что мы падаем. Он повредил мне сухожилия на ноге. Вонючая жидкость добралась и до меня. Я сделала вдох, но трудно было рассчитывать, что я смогу побить мировой рекорд по фридайвингу. У меня быстро закончился кислород, и я потеряла силы.

Меня посетили последние мысли. Смогут ли когда-нибудь человек и кошка связать себя священными узами? Увижу ли я снова свою тележку? Я представила, что держу ее в руке. Сжала кулак изо всех сил. Не хотела ее отпускать. Держала ее… мою подругу… Настоящую… единственную… Кислород закончился… Не отпускать… только не отпускать…

* * *

Я не знала, где нахожусь и сколько времени прошло. Я почувствовала прохладный воздух на лице и холодную воду в легких. Открыв глаза, я увидела, как Квазимодо яростно бросается на меня и мнет мою грудную клетку. Из горла полилась жижа, которой я нахлебалась. Он это заметил. Открыл рот и устремился прямо к моему! Сукин сын! Хоть бы подождал, пока я умру!

Он без остановки давил на грудь и вдувал в мой рот воздух, царапая своей щетиной. Внезапно меня сотрясли конвульсии. Я закашлялась. Из меня потекла вода. Не знаю откуда. Я задыхалась. У меня все болело. Я думала, что умру. Свист. Кашель. Свист. Кашель.

Наконец один короткий вдох. Потом второй. Он повернул меня на бок и отошел.

Я посмотрела на Мариольку. Она лежала рядом со мной. В сознании. Вот ведь. Почему ей лучше, чем мне? Она легче перенесла остановку дыхания. Неудивительно, ведь она так долго жила в камере без отдельного помещения для туалета.

Мариолька смотрела на меня. По ее щеке текла слеза. Она прошептала что-то едва слышное. Я прислушалась, но не смогла понять.

Удивительно, какие бессмысленные проблемы возникают у людей сразу после того, как они ощутят близость смерти. Я улыбнулась, чтобы ее успокоить. Она не оценила. Продолжала бормотать что-то непонятное.

Ее рука была фиолетовой.

Она разревелась, когда Квазимодо наклонился и разжал мои пальцы, вцепившиеся в ее запястье.

– Она говорит, что можно уже отпустить, – обратился он ко мне.

Он поднял сначала меня, потом Мариольку. Закинул нас себе на спину. Мне казалось, что я вешу целую тонну, с формы ручьями лилась вода. Мариолька была не в лучшем состоянии. За последнее время я успела понять о людях одну вещь. Внешность обманчива. Он спас нас, то есть с виду был хорошим человеком. Поэтому от него можно было ожидать самого худшего.

– Куда ты нас несешь? – спросила я слабым голосом.

– Вы промокли, – ответил он. – Вам нужно снять эту одежду.

Все ясно. Прекрасная перспектива. Он тащил нас неизвестно куда и мог сделать с нами что угодно. Это могло плохо кончиться. А у нас были такие планы! Бразильские попки, черт возьми!

Я была слишком измотана, чтобы бояться. Мне пришла в голову мысль, что стоит начать себя беречь. Временами мне казалось, что я веду себя как зеленая и безрассудная шестидесятилетка.

Квазимодо шел медленно. Он увязал в грязи, потому что септик уже разлился по всему пустырю.