Хмыкнул профессор Кржевский с неодобрением.

– Донесли уже, стало быть. Ох какие нынче студиозусы то словоохотливые пошли. В ученики хотел Лихновскую взять. Хорошего она рода, сам понимаешь.

И вроде сетует этак беззлобно, а все одно предчувствие у Тадеуша Патриковича дурное появилось. Да и мысль, что Кощеева праправнучка может в ученицы к Здимиру Амброзиевичу угодить, пану декану совсем не по душе пришлась.

– Да ты не переживай особливо, не переживай, – продолжает лич насмешливо, а в глазах свет желтый, мертвый. – Отказалась девка. Думала думала – и отказалась.

Хотел бы тут магистр Невядомский выдохнуть с великим облегчением, да только не позориться же перед личем! Такое и с человеком то не след делать, а уж с нежитью и подавно.

Да и что там Лихновская – тут и без нее делов в избытке.

– Так что мыслишь то про ночное происшествие, Здимир Амброзиевич? Не могло быть, чтоб не имелось у тебя никаких мыслей.

Прикрыл глаза магистр Кржевский, призадумался крепко.

– Да вот есть у меня кое какие идейки… Да все слабовато – сплошь измышления. Будто бы все магические потоки натянули до предела самого. Тронешь – и лопнут тут же. И потом силу из них словно бы выкачала. Зачем – мне то неведомо. А что после случится… кто знает? Уж вряд ли что доброе. А причина в чем – и не спрашивай. Не всеведущий я.

Может, и знал лич что то большее, а вот рассказывать не спешил. Или просто цену себе набивает. Со Здимиром Амброзиевичем наверняка никогда и не сказать. Коварное он существо, а все ж таки знает, как рядом с живыми оставаться.

– Ладно, пойду я, – молвит пан декан без охоты. – Но если надумаешь чего – ты уж поделись, сделай милость.

Кивнул Кржевский.

– А как иначе? Не изволь беспокоиться, Тадеуш Патрикович. За мной дело не станет.

«Хотелось бы верить в то…»

Явились на занятия Юлиуш Свирский с Марекoм Потоцким серые, умаянные. Ну так всю ночь не спали – оно и неудивительно.

А соученики веселятся пересмеиваются – небось друзья неразлучные по бабам пошли.

И только шляхтичи молодые на пороге аудитории появились, как словно из под земли декан Круковский выскочил. Брови у него нахмуренные, глаза молнии мечут.

– Свир р р ский! – говорит да грозно так.

Глянул на него княжич взглядом несчастным и молвит:

– Анислав Αнзельмoвич, а давайте попозже поговорим?

Жалостливо Юлиуш взмолился, а только сочувствия в декане своем не нашел даже махонького.

– Опять пил?! – декан Круковский грохочет.

Прострелила голову княжича боль нестерпимая. Да и Марек рядом мучался.

– Как стеклышко! – ответствует Свирский с возмущением праведным. – Вон и дыхнуть могу!

Принюхался Анислав Анзельмович. И верно, ңе пахнет вином от студиозусов проштрафившихся. А только все одно – накосорезили где то паршивцы.

– На тебя вон докладную написали! – продолжил гудеть пан декан да бумaжкой принялся перед носом Свирского трясти.

Вздохнул понуро княжич.

– За сегодня? – спрашивает.

– За вчера!

Потер шляхтич рыжий виски. В ушах у него зазвенело – то ли от ночи бессонной, то ли от баса профессора Круковского, коий мог храмовый колокол посрамить.

– Смилостивься, Анислав Анзельмович. Раз уж написали вчера, то пожури меня уж завтра. Сил нет.

Прочие третьекурсники рты спешно зажимать стали – ржать охота, да не след декана собственного до белого каления доводить. И так вон злой. А вот принц наследный даже скрываться не подумал – посмеивается. Верно. Что магистр достопочтенный королевскому дитяте сделает? Ну не выставит же с позором великим? Никак не можно, не поймет его величество, тут ректор не зря испереживался.