- Утюгом приручал?

- Зачем же так грубо? - укорил Сырцова Андрей Альбертович. - Утюгом поломать можно, а приручить нельзя. Компроматом, Жора, компроматом.

- Вот ты и разговорился. Это хорошо, - похвалил его Сырцов. - А компромат откуда у тебя?

- От Антона Николаевича Варицкого, - уважительно назвал фамилию Андрей Альбертович.

Но Сырцов отодвинул упомянутого персонажа на потом. Его интересовало другое:

- Характер компромата? Чего Генрих должен был испугаться больше, чем государственной власти, милиции, соседей, прохожих?

- Уголовщины, Жора. Феденька три года в осведомителях от МУРа в блатном море старательно плавал.

- Чьим агентом он был, Дрюня? - быстро спросил Сырцов.

- Имени-фамилии в бумагах не было, только псевдоним- "Одинокий", - и все. Но Генрих и Одинокого испугался до медвежьей болезни. Так что работать с ним было одно удовольствие. Сдался сразу, на спину и лапы вверх, как котенок. Чеши мне пузо кто хочет!

- А кто хотел?

- Я передал его певцу знаменитому, Радаеву Олегу.

- Значит, он был твоим шефом?

- Нет, с Радаевым я редко встречался. Все дела - через Варицкого.

- Как же ты, бывший мент, под такой рваниной ходишь?

- Он сын министра, между прочим. - Видно было, что Андрей Альбертович уважает многие признаки былой ли, настоящей ли, все равно - власти. И сейчас он словно титул возгласил. Прямо его сиятельство Антон Варицкий.

- Да говно он, твой Варицкий, жидкое вонючее говно!- припечатал Сырцов.

Андрей Альбертович не стал спорить с хозяином положения и, помолчав, прикинул, что за свою разговорчивость уже может потребовать и вознаграждения.

- Отпусти меня, Жора.

- Куда? - особо не удивясь, спросил Сырцов.

- В Тамбовскую губернию. К теще.

- "Тамбов на карте генеральной кружком означен навсегда. Он прежде город был опальный, теперь он, право, хоть куда", - процитировал эрудированный Сырцов. А не столь начитанный Андрей Альбертович слегка обиделся на Лермонтова за Тамбов:

- Как это не обозначен? Тамбов - областной центр.

Сырцов, устав стоять, привалился спиной к кирпичной стене:

- Я думал, что в ярости разотру тебя, подлую предательскую скотину, в мелкую пыль разотру. Для начала даже по уху дал...

- Левое ухо до сих пор ничего не слышит, - перебив, пожаловался Андрей Альбертович.

- Бога благодари, что правое пока слышит, - подбодрил его Сырцов. Желал я злодея наказать, а какой ты злодей!..

- Не злодей, не злодей! - обрадовался Андрей Альбертович.

- Ты - ничто, пустота в оболочке. Что ж, прикажете пустоту молотить кулаками, ничто уничтожать? Что же мне с тобой сделать, Дрюня?

- Отпусти меня, Жора, - снова попросился в Тамбовскую губернию Рябухин.

- А куда это вы вдруг засобирались? - вспомнил Сырцов. - Заспешили, засуетились. Отчего?

- Запахло жареным, - признался Андрей Альбертович.

- Тебя предупредили?

- Меня взрыв на кладбище предупредил. Хотя про эту берлогу ни Радаев, ни Варицкий не знали, решил я когти рвать. И отсюда, и из Москвы.

- Что же мне с тобой сделать? - задумался Сырцов.

- Отпусти, а? - то ли подсказал, то ли попросил Рябухин.

- Я тебя Лене Махову сдам, - наконец решил Сырцов.

- Он меня убьет! - в отчаянии взревел Рябухин.

- Он тебя и пальцем не тронет.

- Сам-то не тронет. Он просто посадит меня в камеру с уголовниками!

- Твои заботы, - равнодушно откликнулся Сырцов на рябухинский крик души.

* * *

Железный Шарик, он же Круглый Боб, он же финансист, предприниматель и миллионер Борис Евсеевич Маркин устроился в середине обширного дивана, по краям которого сидели две знаменитые певицы. Он, как петух на насесте, повертел головой, переводя подчеркнуто восхищенный взгляд с одной патентованной красотки на другую, и сообщил отсутствующим зрителям:

- Я в раю, и рядом - райские птицы с колдовскими голосами.