|
Потому что знаешь, для чего ко мне приставлена, и умеешь исполнять порученное. Хорошо умеешь. Просто замечательно. Конечно, стыдно сознавать себя неспособным справляться с внешними угрозами, но лучше трусливо прятаться, чем гордо погибать, верно? Сэйдисс была того же мнения, когда творила тебя. Желала защитить. Без оговорок и условий. Я заставил тебя лишний раз потрудиться? Прости великодушно! Но ты ведь и сама понимаешь: другого выхода не было. Ты не могла отвести удар, зато успешно борешься с его последствиями. И я благодарен. Искренне благодарен. Так приятно сознавать, что кто то тебя бережет… Раньше мне было не понять сей простой вещи. Теперь понял. Надеюсь, не опоздал? Поиграем, мурлыка? Иголочки ударили со всех сторон, вдавились в кожу, проникли внутрь, хороводом скользнули по изгибам печати, оттолкнулись от нее и прянули наружу, мурашками разбегаясь в разные стороны. Путь свободен. Осталось только набраться смелости сделать по нему первый шаг. *** Глупо было полагать в разгар дня незаметно войти в дом: конечно, я сразу же наткнулся на Каулу. Наверное, она смотрела в окно на аллею, ведущую к крыльцу, потому что стоило мне пошуршать ключом в замке и отворить дверь, мой взгляд сразу же наткнулся на грозно подбоченившуюся и оттого кажущуюся почти великаншей матушку. Светло зеленые, потускневшие от времени и пережитых напастей глаза изучили каждую черточку моего лица, и только убедившись, что это я, все тот же Тэйлен, вполне себе живой и не слишком плохо выглядящий, уделили внимание остальным деталям моего облика. Разумеется, сразу же отметили прореху в куртке, застиранную, без явных следов крови, но весьма и весьма пугающую богатое материнское воображение. Мне повезло, что Каула всегда была мудрой женщиной, мудрой по житейски. Если ребенок, заставивший волноваться и провести несколько ночей без сна, стоит перед тобой и робко улыбается, что толку обрушиваться на него с укорами? Он вернулся, и большего нельзя было желать. – Все хорошо? Тихий, ровный голос, но именно в его ровном течении и показном спокойствии кроются все мысли, что передумала женщина, тревожащаяся о своем ребенке. – Конечно, матушка. Разве может быть иначе? Ее глаза вздрагивают, на мгновение кажутся блестящими, словно от слез, проходит умиротворенный вдох и… – А если все хорошо, какого аглиса мы должны сидеть дома в первый день Зимника?! Обожаю Каулу. Готова отдать жизнь за своих детей, но не согласна пожертвовать ни минуткой, предназначенной для удовлетворения страсти побегать по лавкам и окунуться в праздничную суету. Впрочем, матушку можно понять: она ведь нарочно приехала ко мне в канун Зимника – повеселиться, поглядеть на нарядный город. Хотела бы только увидеть меня, написала бы письмо с просьбой заглянуть в Энхейм. Я бы не отказал. Наверное. Может быть. – Собирайтесь поживее, лоботрясы! Это матушка уже командует моими младшими братцами. Уверен, им тоже не было особенно интересно безвылазно торчать в мэноре больше суток, да еще не понимать, по какой причине. Каула, разумеется, догадалась, не могла не догадаться, что со мной случилась беда, но мальчишкам не стала говорить. Хранила бы тайну до самых похорон, буде таковые наметились бы. Однако здравая ли идея посетила голову матушки? Выйдя за границы Келлоса, моя семья окажется совершенно беззащитной перед любым злоумышленником, нанятым Подворьями. Не слишком много шансов, что так именно и произойдет, но в нашей жизни частенько появляется короткое и емкое словечко «вдруг». Следовало бы сказать: «Никаких прогулок!». Сказать твердо и решительно. И все же… Тогда пришлось бы объяснять причину своего внезапного превращения в домашнего тирана. Рассказывать о толщине волоска, на котором висит моя жизнь. Доставлять лишние переживания и без того не особенно безмятежной женщине. А уж представлять, какую бурную деятельность Каула развела бы для моей защиты… Только не это. |
