|
Не знает, простая душа, что за него уже всё решили: следующей его женой будет именно еврейка. - Человек устал очень, совсем слабый был. Вот так лег - и сразу хр-р-р, - для наглядности захрапел Салах, положив щеку на сложенные ладони. И вдруг дернулся, натянул поводья. Из кустов на дорогу медленно выехали двое конных. Увидев торчащие за их спинами ружья, Полина Андреевна вскрикнула: - Это разбойники? - Я не знаю, - ответил Салах и отпустил вожжи. - Что же ты? Поворачивай назад! - Нельзя. Увидят, что мы боимся, догонят. Надо ехать прямо и что-нибудь спросить. Это лучше всего. - Что спросить? - Дорога. Как ехать в Эль-Леджун. Скажу, ты едешь к главный полицейский начальник. Ты его теща. - Почему теща? - удивилась и немножко обиделась Полина Андреевна. - За теща нельзя выкуп брать. - Потому что такой обычай, да? - Потому что за теща выкуп не дадут, - отрывисто объяснил Салах, готовясь к разговору с вооруженными людьми Он затараторил еще издали, кланяясь и показывая рукой куда-то в сторону холмов. Всадники рассматривали повозку и седоков молча. Они были очень странного для Палестины вида: в черкесках с газырями, у одного на голове башлык, у второго папаха. Прямо как наши кубанские казаки, подумала Полина Андреевна и немножко воспряла духом. - Не понимают арабски, - обернулся Салах. Он был бледен и напуган. - Это черкесы. Совсем плохие черкесы. Сейчас я им буду турецки говорить... Один из конных подъехал и наклонился к Пелагии - пахнуло чесноком и бараньим жиром. - Мускуби? - спросил он. - Руска? - Да, я русская. Черкесы гортанно заговорили между собой. То ли спорили, то ли бранились - не поймешь. - О чем они? - нервно спросила Пелагия. Салах только сглотнул. Тот же разбойник снова нагнулся, схватил Полину Андреевну за подол платья. Она взвизгнула, но злодей не стал рвать на ней одежды, а только потер пальцами шелк, демонстрируя что-то своему товарищу. Потом взял с сиденья зонтик, показал ручку слоновой кости. - Что он говорит? - испуганно пролепетала монахиня. - Говорит, ты богатая и важная. Русские дадут за тебя много денег. Салах подключился к дискуссии. Жалобно зачастил что-то, замахал руками. Его жестикуляция Полине Андреевне не понравилась: сначала палестинец плеснул на пассажирку рукой, как бы отмахиваясь, потом ткнул себя в грудь и показал куда-то назад. Кажется, уговаривает, чтоб забрали ее одну, а его отпустили. Негодяй! Еще Иаиль ему нехороша! Но черкесы его слушать не стали. Коротко бросили что-то и поехали вперед. Салах медлил. - Они нас отпустили? - не поверила такому счастью сестра. Но один из разбойников обернулся, погрозил нагайкой, и Салах со стоном тронул с места. - Говорил ей, говорил, - причитал он. - Нельзя ехать Мегиддо, плохо. Нет, вези. Что будет? Что будет? Вскоре стемнело, и дороги к черкесскому аулу Полина Андреевна толком не разглядела: какие-то холмы, лощина, потом довольно крутой подъем в гору. Низкие плоские крыши и тускло освещенные окна - вот всё, что рассмотрела она в самом селении. Хантур остановился на темной треугольной площади, и две молчаливые женщины в белых платках отвели монахиню в маленький домик, находившийся в глубине двора. Хижина оказалась непростая - с наглухо закрытыми ставнями, снаружи замок. Должно быть, специально для "богатых и важных" пленников, догадалась Пелагия. Догадка очень скоро подтвердилась. Пришел хозяин дома, а похоже, что и всего аула - длиннобородый старик в мерлушковой папахе, обвязанной чалмой, и почему-то в полном вооружении. Неужто так и ходит дома с шашкой, кинжалом и револьвером в кобуре? Главный черкес сказал, что зовут его Даниэль-бек и что "княгине" дадут на ужин чурек и козье молоко. По-русски он говорил на удивление чисто и правильно, с совсем небольшим акцентом. |
