Джек прервал ее:

– Мне в этих стенах не нравится. Их могут просматривать и прослушивать. Возможно, в данный момент за нами кто‑то наблюдает. Надо пообщаться с ним в каком‑то другом месте.

– Вас волнуют камеры? – Бласко засмеялся и показал на кронштейны на стенах, которые уже привлекли внимание Джека. – Вот тут они и были.

– А где сейчас?

– Валяются на дворе. Я выдрал их и выкинул подальше от крыльца. Дженсен опять поставил их, а я их снова выкинул. Чтобы никто не глазел на меня.

– Видишь? – сказала Джейми. – Все в порядке.

Джек покачал головой:

– И все же я предпочел бы...

Бласко уставился на него подслеповатыми глазами:

– Совершенно не важно, что вы там предпочитаете. Отсюда я не уйду. Не могу.

– Почему не можете?

– Потому что не могу, и все. Просто не могу.

Мы теряем время, подумал Джек, засовывая «глок» обратно в кобуру. А если вытаскивать его силой, то потеряем еще больше. Он развернул лоскут кожи:

– Что вы о нем знаете?

Старик прищурился:

– Ни черта. А что это такое?

Пока Джек прикидывал, с чего начать, Джейми подошла и схватила его за руку.

– Дай‑ка мне. – Она держала маленький диктофон. – Я это хорошо умею.

– Но...

– Теперь мой черед.

Джек неохотно сдался. Она зарабатывает на жизнь тем, что раздобывает информацию. А Джек научился – порой весьма нелегким путем – уважать обретенный опыт.

Джейми присела на диван рядом с Бласко и включила диктофон.

– Я хотела бы обратиться к началу, мистер Бласко...

– Зовите меня Куп.

– О'кей. Куп. Я репортер из «Лайт» и...

– Из «Лайт»? Люблю «Лайт»!

Чему я не удивляюсь, подумал Джек.

Но Джейми была полностью поглощена делом.

– Приятно слышать. Итак. Мне нужна от вас правда. Полная, голая и неприкрашенная правда о ситуации с дорментализмом. Как вы основали его и как оказались в нынешних... обстоятельствах.

– Вы хотите сказать, почему я не в летаргическом сне и каким образом от меня прежнего осталась только оболочка? Раковина... – Бласко придвинулся поближе и тоном заговорщика шепнул: – Знаете что? Если вы поднесете меня к уху, то сможете услышать шум океана.

– Не сомневаюсь, что это очень интересно, но...

– Так мы провозимся всю ночь, – сказал Джек.

Джейми посмотрела на него:

– Я сама со всем разберусь. Если Куп знает то, что тебе необходимо узнать, он это расскажет. Но мне представилась единственная в жизни возможность, и я выжму из нее все, что могу.

– Понял? – спросил Бласко. – Время ее не волнует. И мне это нравится. – Он плотоядно уставился на нее. – А что, если я не в настроении болтать, красавица?

Джек откашлялся.

– Тогда я засуну твою задницу к себе в багажник – он очень просторный, тебе в нем понравится – и увезу отсюда.

Бласко замахал руками, словно отгоняя видение наезжающего на него автомобиля:

– Нет, нет! Не надо! Я все расскажу.

Удивившись, почему он так боится отъезда отсюда,

Джек как можно благожелательнее посмотрел на него:

– Вам бы лучше не пудрить нам мозги, Куп.

Старик хватанул приличный глоток «Куэрво» и взялся за еле курящийся окурок косячка.

– У кого‑нибудь есть спички?

Джек забрал у него самокрутку.

– Вам уже хватит.

– Эй, да я почти всю жизнь парил в восьми милях над землей.