Этти мельком взглянула на Алессандро, который сидел на Индиго, и тут же поняла, что у него-то проблем не будет. Она посмотрела на меня с озадаченным видом, но я отвлек ее от логичного вопроса, переключаясь на нашего капризного двухлетку Трафика: кому сегодня мучиться с ним? Этти озабоченно покачала головой:

- Придется опять Энди… Этот Трафик самый настоящий дьяволенок. Вся линия у них такая, никому нельзя доверять. - Она отвернулась и обратилась к конюху: - Энди… Бери Трафика.

Энди, тщедушный, морщинистый наездник средних лет, на тренировках показывал просто чудеса, но когда-то давно у него были шансы выступить в скачках, и вот оказалось, что всю его смекалку и ловкость как ветром сдуло, тактика ему не по плечу.

Ему отдали гнедого капризного двухлетнего жеребца, который тут же заплясал, завертелся, норовя подняться на дыбы.

Этти пересела на Лаки Линдсея, который носил повязку на месте пореза и не должен был скакать кентером, а мне дали Клауда Куку-ленда, сильного пятилетнего жеребца, очень хорошего в гандикапе, вес мужчины ему нипочем. Ворота раскрылись, и вся цепочка потянулась на Пустошь. Жеребцы-двухлетки, как всегда, впереди, кобылы позади.

Направляясь на Южное поле возле ипподрома, мы свернули направо и поехали мимо других конюшен, вытянувшихся вдоль Бари-роуд. Изучили доску объявлений у Жокейского клуба, где сообщалось, какую площадку для тренировок можно использовать в этот день. Пересекли шоссе All, задержав тяжелые грузовики - они в нетерпении фырчали и шмыгали «дворниками» по лобовым стеклам. Миновали еще несколько улиц, следуя за извилинами реки, потом через площадь Святой Марии, и добрались, наконец, до Южного поля. Ни в каком другом городе Англии нет специальной сети дорог, по которым разрешается ездить только на лошадях. Но в Ньюмаркете можно проехать из конца в конец всего в нескольких ярдах от оживленной главной улицы, и только небольшая часть маршрута приходится на шоссе.

Кроме наших лошадей, на Южном поле в то утро никого не было, и Этти, не теряя времени, приступила к тренировке. На дороге к ипподрому стояли две машины, а рядом с ними мокли под дождем двое мужчин, подняв к лицу руки. Ясное дело - наблюдают за нами в бинокль.

- Ни дня не пропускают, - недовольно буркнула Этти. - И если они думают, что мы приведем сюда Архангела, то их ожидает разочарование.

«Жучки», добывающие и продающие сведения о лошадях перед скачками, усердно наблюдали за тренировками в любую погоду, хотя что уж там можно увидеть на расстоянии полумили через сетку мелкого дождя. Их нанимают не букмекеры, а спортивные обозреватели, которым все замеченное соглядатаями служит основой для репортажей и прогнозов перед скачками. Я подумал, что хорошо бы как можно дольше держать Алессандро вне сферы их внимания

Алессандро справлялся с Индиго достаточно умело, хотя это еще не показатель класса: ведь мерин был покладистым старичком. Но ясно, что он хорошо держится в седле, и у него твердая рука.

- Эй, ты, - крикнула Этти, маня его хлыстом, - давай сюда!

Спрыгивая с Лаки Линдсея, она спросила меня, как зовут новичка.

- Алессандро.

- Алесс?… Слишком длинно.

Индиго, подчиняясь всаднику, остановился рядом с ней.

- Послушай, Алекс, - сказала она, - спрыгни-ка и подержи эту лошадь.

Я думал, он взорвется. Разъяренное лицо определенно говорило, что никто не имеет права называть его Алексом и что никто, то есть никто абсолютно, не имеет права ему приказывать. Да еще женщина!

Он увидел, что я наблюдаю за ним, и внезапно с его лица исчезло всякое выражение, как будто по нему провели губкой. Он стряхнул стремена с ног, проворно бросил ногу вперед над холкой Индиго и соскользнул на землю лицом к нам, затем обменялся поводьями с Этти, которая быстро удлинила ремень, забралась на лошадь и уехала заниматься с двухлетками.