Позвонив из больницы по телефону, я поинтересовался, будет ли доброжелательно встречено мое появление в Хэмпстеде и, получив благосклонное подтверждение, направил свой «дженсен» еще на восемь миль к югу.

Джилли закончила красить спальню, но мебель все еще была составлена в холле.

- В ожидании ковра, - объяснила она. - Как Годо.

- Годо так и не появился, - заметил я.

- Именно это я имею в виду, - подчеркнула она с бесконечным терпением.

- Не переживай, - сказал я ласково. - Пойдем пообедаем.

- Сегодня я сижу на грейпфрутах, - возразила Джилли.

- А я нет. Решительно нет. У меня сегодня крошки во рту не было, я голодный.

- У меня есть потрясающий рецепт. Режешь грейпфрут пополам, окунаешь в сахарин, ставишь в духовку и ешь в горячем виде.

- Ну, нет. Я иду в «Императрицу».

Это пошатнуло грейпфрутовую программу. «Императрицу» и она обожала.

- О, так… наверно, тебе будет скучно есть в одиночестве, - сказала она. - Подожди минутку, пока я накину свою черную тряпицу.

Так она называла платье с длинным рукавом от Сен-Лорана, которое очень шло ее фигуре. Конечно, меньше всего оно напоминало «тряпицу», просто Джилли таким образом как бы снижала его стоимость. У нее недавно появились общественные воззрения, правда не совсем четкие и определенные, и ее иногда мучила совесть, -что на деньги, которые она выложила за одно платье, можно было бы прокормить в Великий пост целую семью с десятком детей.

Обед в «Императрице» был выше всяких похвал, чистое объедение. Джилли заказала креветки с приправой карри, за которыми последовал цыпленок в соусе из сливок и бренди, и засмеялась, перехватив мой иронический взгляд.

- Назад к грейпфрутам! Но только с завтрашнего дня.

- Как поживают твои несчастные сиротки? - спросил я. Она работала три дня в неделю в обществе по усыновлению, которое из-за большого выбора противозачаточных пилюль и разрешенных абортов постоянно испытывало недостаток в исходном материале.

- Ты, случайно, не хочешь усыновить двойняшек? Афро-азиатские мальчики, два годика, у одного из них косоглазие? - спросила она.

- Нет, слишком много для меня одного.

- Бедные малыши… - Она с отсутствующим видом хорошенько намазала маслом булочку и съела. - Никак не удается их пристроить. Не слишком-то они привлекательные…

- Косоглазие можно исправить, - заметил я.

- Сначала кто-то должен взять на себя заботу о них, а уж потом заниматься косоглазием.

Мы выпили вина, пусть не такого как у Джилли, но лучшего среди имеющихся.

- Понимаешь ли ты, - спросила Джилли, - что семья из десяти человек могла бы прожить неделю на те деньги, которые ты потратил на этот обед?

- А может быть, у официанта как раз такая семья, - предположил я. - И если бы мы не обедали здесь, как он зарабатывал бы себе на жизнь?

- О… чепуха какая, - отмахнулась Джилли, но исподтишка бросила любопытный взгляд на официанта, когда тот принес ей цыпленка.

Она спросила, как чувствует себя мой отец. Я сказал, что лучше, но это не значит, что хорошо:

- Он обещал составить заявки на скачки, но даже не приступал к ним. Сослался на нехватку времени, а сестра говорит, что он спит большую часть дня. Он пережил сильный шок, и организм еще не пришел в норму.

- И что ты собираешься делать с заявками? Ждать, пока ему станет лучше?

- Не могу. У меня срок до среды.

- И что тогда?

- А ничего. Лошади так и останутся объедать конюшню вместо того, чтобы принимать участие в скачках и зарабатывать на свое содержание. До среды надо заявить участников скачек в Честере и Аскоте и на Большой приз в Ньюмаркете.

- Вот ты и сделаешь, - заявила Джилли, как точку поставила.