Я кивнул Алессандро, и он подъехал поближе, насколько мог заставить жеребца.

- Не стоит ехать на нем на Пустошь, - сказал я.

Трафик резко крутанулся на месте, Алессандро крикнул нам через плечо:

- Я поеду на нем. Я сам выбрал!

Этти определила его четвертым в цепочке, а всем остальным велела уступать ему дорогу. Сама она села на Индиго, а я на Клауда Куку-ленда, и Джордж открыл нам ворота. Мы повернули направо, в сторону Уоррен-Хилл, где был участок, предназначенный для проездок кентером, и добрались благополучно, если не считать того, что Трафик чуть не сбил с ног неосторожного «жучка»-осведомителя на Мултон-роуд. Тот отскочил в сторону с криком: «Чертов Трафик!» В Ньюмаркете осведомители узнавали по экстерьеру каждую лошадь на тренировках. Потрясающий глаз, если учесть, что на тренировки выезжает около двух тысяч, причем среди них сотни двухлеток, которые, набираясь опыта, меняются каждый месяц. Осведомители изучали лошадей, как директора школ - новых учеников, и редко ошибались. Обнадеживало лишь то, что этот «жучок» был поглощен мыслью о собственном спасении и не обратил внимания, кто наездник.

Нам пришлось дожидаться своей очереди на Уоррен-Хилл, поскольку наша конюшня в то утро оказалась четвертой. Алессандро вываживал Трафика кругами в стороне - или, по крайней мере, пытался вываживать. У Трафика насчет прогулок было свое мнение, и он брыкался, как мустанг.

Но вот и Этти начала понемногу отправлять нашу группу к вершине холма, а я на Куку-ленде стоял посередине на склоне, наблюдая за цепочкой. Наверху они останавливались, сворачивали влево и спускались вниз, к подножию холма, где опять собирались вместе. По утрам каждая лошадь обычно дважды проделывала это упражнение, так как довольно короткая дистанция на крутом склоне позволяла дать лошадям значительную нагрузку и повысить их скоростную выносливость.

Алессандро взбирался на холм в последней группе из четверых наездников.

Еще до того, как он поравнялся со мной, я понял, кто из этой группы контролирует ситуацию. Подъем галопом на Уоррен-Хилл требует большой затраты сил, но Трафика об этом не предупредили.

Проносясь мимо меня, он продемонстрировал все классические признаки взбесившегося норовистого скакуна: голова горизонтально вытянута вперед, мундштук закушен, глаза вылезли из орбит. Алессандро мрачно вцепился в поводья и, похоже, молился, уповая на чудо, как девственница на пиратском корабле.

Вершина холма совершенно не интересовала Трафика. Он стремительно свернул влево и метнулся вскачь к Бари-Хилл, у него даже не хватило ума направиться прямиком к конюшне, он забрал слишком далеко к северу и ошибся не меньше, чем на полмили. Трафик очертя голову мчался вперед, унося Алессандро в пропадающую даль.

Пришлось подавить недостойную мысль: дескать, что же я могу поделать, даже если Трафик вместе с наездником плюхнется прямо в Северное море. Ведь от потери Трафика пострадает репутация и положение Роули-Лодж. Я пустился рысью за ними, но, когда добрался до Бари-роуд в районе Сент-Эдмундса, его не было и в помине. Я пересек дорогу и натянул поводья, не зная, в каком направлении ехать.

Ко мне медленно приближался автомобиль с насмерть перепуганным водителем, который при виде меня высунул голову из окна.

- Какой-то чокнутый псих чуть не врезался в меня! - заорал он. - Чокнутый псих скачет по дороге на бешеной лошади.

- Какая жуть, - крикнул я сочувственно в ответ, но он злобно посмотрел на меня и чуть не врезался в дерево.

Я двинулся вдоль дороги, размышляя, как быть, если наткнусь сначала на упавшего с лошади Алессандро, и сколько тогда времени займут поиски и возвращение на праведный путь преступного Трафика.

Дорога шла вверх, но, достигнув высшей точки, я не обнаружил ни признака наездника или лошади: впереди было пустое шоссе. Начав нервничать, я погнал Клауда Куку-ленда быстрой рысью по мягкой земле вдоль ленты гудрона.