- Лучше хоть кого-нибудь выставить, чем вовсе никого, - вздохнул я. - И по теории вероятностей кто-то должен стать победителем.

- Ну видишь. И никаких проблем.

Однако оставались еще две проблемы, причем самые тяжелые, как подводные камни. Финансы, с чем я мог бы разобраться, если бы мне развязали руки; и этот Алессандро, с которым я все еще не знал, как поступить.

На следующее утро он прибыл с опозданием. Лошади для первой проездки уже трудились на гаревой дорожке вокруг паддока, а мы с Этти стояли посредине, и она распределяла наездников, когда Алессандро вошел через ворота из манежа. Он дождался, пока между бегущими лошадьми образовался разрыв, пересек дорожку и подошел к нам.

Его великолепие ничуть не потускнело за неделю. Ярко начищенные сапоги сверкали, как зеркало, на светлых перчатках ни единого пятнышка, куртка и бриджи в идеальном порядке. Правда, на голову он надел шерстяную шапочку в бело-синюю полоску с помпоном, как у большинства других ребят, но на Алессандро эта надежная защита от пронизывающего мартовского ветра выглядела несуразно, как цилиндр на бродяге.

Я даже не улыбнулся. Черные глаза смотрели на меня с обычной отчужденностью, черты лица как-то заострились и уже не казались утонченными, а скулы еще резче прорисовались под желтоватой кожей.

- Сколько ты весишь? - спросил я резко.

Он немного замешкался с ответом.

- К началу скачек я буду весить шесть с половиной стоунов. Смогу претендовать на все возможные скидки на вес.

- А сейчас? Сколько ты весишь сейчас?

- На несколько фунтов больше. Но я их сброшу.

Этти вскипела, но удержалась от заявлений типа «никаких скачек, пока ты себя не показал». Она уткнулась в свой список поискать для него лошадь, уже открыла рот, чтобы сказать, но вдруг передумала. А я буквально прочитал в ее мыслях, что заставило ее изменить намерение.

- Садись на Трафика, - сказала она. - Можешь взять Трафика.

Алессандро не шелохнулся.

- Не нужно так, - сказал я Этти. И обернулся к Алессандро. - Ты не обязан садиться на Трафика. Только если ты сам выберешь его.

Он сглотнул. Вздернул подбородок, собрал все мужество и сказал:

- Я выбираю Трафика.

С упрямой складкой у рта, Этти кивком подозвала Энди, который уже сидел на Трафике, и велела ему поменять лошадь.

- Рад оказать услугу, - с чувством сказал Энди и подсадил Алессандро на спину Трафика. Трафик для начала слегка побрыкался, проверяя седока, обнаружил, что у него теперь менее жесткий наездник, и зарысил боком через падок.

Алессандро не свалился, но это и все, что можно сказать. Ему не хватало опыта, чтобы заставить повиноваться норовистого жеребчика. Ничего, поучится, и дело пойдет. Но вообще-то он справился с суровым испытанием намного успешнее, чем я ожидал.

Этти, неприязненно наблюдая за ним, велела остальным освободить пространство.

- С этого поганца надо сбить спесь, - объяснила она, хотя и без слов было понятно.

- Он не так уж плохо держится, - заметил я.

- Х-ха! - презрения в ее голосе хватило бы на десятитонный грузовик. - Да он же рвет ему рот мундштуком. Энди никогда так не сделал бы.

- Лучше не брать его на Пустошь, - сказал я.

- Его надо проучить, - упорствовала Этти.

- Можно зарезать курочку, но кто тогда будет нести нам золотые яйца?

Она с упреком посмотрела на меня:

- Конюшня не нуждается в таких деньгах.

- Конюшня нуждается в любых деньгах, какие только сможет добыть.

Но Этти недоверчиво покачала головой. Когда она только пришла в Роули-Лодж, это заведение считалось одним из лучших в Ньюмаркете, и никто не смог бы убедить ее, что неизменный успех довел конюшню до критического состояния.

Я кивнул Алессандро, и он подъехал поближе, насколько мог заставить жеребца.