Жанна со злостью выключила телевизор. Я сказал:

– Милая Жанна, теперь убивать меня нельзя ни в коем случае. Вы меня охранять должны – чтобы на меня пылинка не упала. Потому что моя безвременная кончина будет самым лучшим и самым убедительным доказательством причастности вашей Конторы к этому грязному делу… Правда, – произнес я задумчиво, – я буду против, если охранять меня поручат именно вам, Жанна. Пожалуй, тогда мне придется отказаться от такой чести. Не люблю людей с двойными лицами. Даже если одно из них когда-то мне было симпатично. Андестенд?

Жанна в бешенстве посмотрела на меня, не опуская пистолета. Дуло было направлено прямо мне в лоб.

– Это блеф! – воскликнула она. – Меня-то не проведешь, я твои штучки знаю. Нет у тебя никаких данных, сведений и материалов…

– Отчего же, – не согласился я Последнее крепкое волоконце истерлось, и теперь я мог бы освободить руки. – В желтеньком «фиате» нашлось кое-что любопытное. Бумаги кое-какие, записи переговоров, а уж память компьютера была под завязку набита всякими штуками… Например, подготовительными наблюдениями за Генпрокурором и расчетами, как сделать, чтобы пегасы наверняка зацепили Саблина. Пунктуальные были ребятки, все фиксировали, на память не надеялись. Точнее, надеялись, но не на свою… Это ясно?

– Я убью тебя все равно! – крикнула Жанна. Она уже слабо контролировала себя. – Пусть начальство само разбирается, а я тебя прикончу… Ты, ты во всем виноват! – Господи, куда подевалась нежная тихая птичка, чей голос с легкой хрипотцой еще недавно сводил меня с ума? Неужели это и есть ее второе лицо? Смотри-ка, печально сообразил я, сейчас ведь цапнет. Стюардесса по имени Жанна. Котенок по имени Гав.

Раздумывать дальше было нельзя. Я подпрыгнул, оттолкнувшись от дивана обеими руками – уже свободными. Пуля, как водится, ударила не в меня, а в спинку дивана и разворотила хлипкую обивку. Все, дивану крышка, машинально сообразил я, а сам уже падал сверху на Жанну, на лету выворачивая у нее из руки пистолет. Маленькие пистолетики плохи тем, что трудно за что-то ухватиться, и пока их выкрутишь, пули успеют натворить немало бед. На этот раз никто не пострадал, однако разрушения были произведены изрядные. Последним лопнуло оконное стекло, которое, в свою очередь, протаранил обломок люстры.

– Сколько убытков Конторе… – произнес я, тяжело дыша. Как только обойма опустела, Жанна перестала сопротивляться и я наконец выкрутил оружие из ее ладони. Только сейчас я обратил внимание, что осколочный дождь и прочие разрушения застали нас хотя и совершенно одетыми, но в традиционной позе. Совершенно классической: партнер наверху, партнерша под ним. Хотя, конечно, сейчас мы были всего лишь карикатурой на любовников. И довольно нелепой, доложу я вам. В наши отношения вмешался некто третий – Контора, но брать ее дополнительным партнером для групповухи у меня не было ни малейшего желания. Для ТАКОГО извращения я был слишком целомудрен. Вуаля!

Я поднялся с полу, сунул пустой пистолет в карман и спокойно сказал Жанне:

– Вставайте тоже. Ситуация не та. И верхи не хотят, и низы не хотят…

– Ненавижу тебя, – ответила экс-птичка, медленно поднимаясь и отряхиваясь. Слова эти были произнесены безо всякого энтузиазма, скорее всего по инерции. Пружинка завода уже раскрутилась до упора, а механическая машина еще едет. Вот-вот остановится.

– Не верю, – проговорил я, беззастенчиво подражая отцу-основателю театра МХАТ. – Все эти дни вы прекрасно, очень убедительно играли Жанну Сергеевну Володину. Но сейчас вы устали, раздражены и начинаете путать реплики.