Разведчиков генерала Куроки, уже привыкших к разобранным или другим образом испорченным переправам, удивило,  что железнодорожный мост на этот раз был цел. Инженеры, аккуратно исследовавшие конструкцию, не нашли никаких видимых повреждений, а также следов противника. Впервые по сапёрам на переправе не стреляли. Это успокаивало и внушало оптимизм.

Беглый осмотр ближайших сопок также не выявил ничего подозрительного. Создавалось впечатление, что русские просто не успели зацепиться за естественную преграду и организовать сопротивление.

Надо было пробовать. Нещадно коптя небо, через речку пополз второй британский бронепоезд, предшественник которого лежал вверх колёсами у хребта Адун-Челон. Защищенные бронёй стрелки зорко смотрели по сторонам, имея приказ подавить огнём любые попытки помешать переправе армии.

Артиллерия, заблаговременно размещённая на склонах сопки, нависающей над рекой, мостом и железной дорогой, тоже была готова в любой момент открыть огонь и перепахать смертоносной “шимозой”  позиции снайперов,  если таковые будут обнаружены.

Пока всё было спокойно. Бронепоезд, пыхтя и постанывая,  дополз до полустанка и застыл, окутавшись паром. Станция оказалась пугающе безлюдна. Во дворах редких домов, стоящих за ней, даже не лаяли собаки. И только километрах в трех на западе виднелся столб дыма от движущегося сюда железнодорожного состава.

- Десанту покинуть бронепоезд и рассредоточиться, - скомандовал капитан Барт, не отрывая глаз от бинокля.

Выполнить приказ не удалось. Боковым зрением англичанин увидел, как с грохотом падает стена одной из крестьянских изб, открывая артиллерийскую позицию с уже наведенным на него хоботом морской пушки.

Сорокасемимилиметровые   орудия Гочкиса, продемонстрировавшие свою немощь  в морских сражениях, оказались незаменимы на суше при поражения бронированных целей. Имея невиданный для сухопутной артиллерии того времени темп стрельбы - пятнадцать выстрелов в минуту, четыре таких орудия, ведя огонь  почти в упор  - с расстояния в триста шагов,  всего за три минуты наделали в бронепоезде две сотни дырок, после чего он перестал существовать, как боеспособная единица.

Ахнувшие со склонов сопки японские пушки с третьего залпа накрыли артиллерийские позиции противника, расчёты которых к тому времени уже покидали свои места, скрываясь в укрытиях и заваливая орудия заранее заготовленными мешками с песком.

А с запада, со стороны станции с игривым названием Ага, уже приближался русский бронепоезд, хищно водя хоботами трехдюймовок Обуховского завода образца 1902 года. Эта пушка имела почти такой же калибр, как и японская  «Арисака» - 76,2 мм. Но  была  более дальнобойной и скорострельной, закидывая  до двенадцати шестикиллограмовых гранат в минуту на расстояние почти девять вёрст.

 Японская пушка была компактнее русской, но противооткатных устройств не имела вообще, а неудобный затвор и раздельное заряжение снижали скорострельность  до пяти выстрелов в минуту с дальностью стрельбы не более шести километров.

  Артиллерия генерала Куроки, развернутая на склонах холма была гораздо многочисленней русской. Прикрывающий переправу полк двухдивизионного состава имел в наличии аж тридцать шесть стволов. Но что это значило при такой разнице в тактико-технических данных? Подойдя на дистанцию, на которой японские орудия не могли до него дотянуться, русская стальная гусеница  остановилась, а её коммендоры открыли беглый огонь по выявленным артпозициям противника.

Глядя, как почем зря пропадает   приданный ему бронепоезд и гибнут развёрнутые на склонах сопки батареи,  японский генерал приказал скопившимся у моста подразделениям форсировать движение через мост  и атаковать станцию, заставив русских  прекратить огонь или хотя бы отойти на почтительное расстояние.