На окраине деревни их поджидало два танка, в качестве почетного сопровождения. Один из них возглавил колонну, второй — занял позицию сзади.

Это были замечательные грозные боевые машины. На башне переднего было выведено красным: Гафар!.. На заднем, на том же месте, и тоже красным, не очень миролюбивое: Не уверен — не обгоняй!!!

Еще на них было много картинок. Иван, со скуки поглядывавший на тот, что плелся у них в хвосте, одних черепов с костями насчитал три штуки. Вообще, танки эти напоминали общественный забор, на котором каждый, кто хочет, может оставить память о себе.

Но палить во все стороны они, должно быть, умели, потому что колонна передвигалась среди ухабов из бывшего асфальта, и колдобин, вполне мирно, никто на нее не нападал, даже незаметно было, чтобы перепуганный враг собирался это сделать.

По шоссе, из-за его несовершенства, приходилось передвигаться неровным зигзагом, от одной обочины, до другой, — водители изо-всех сил старались, выбирали местечки поравней. Но таких было немного.

То и дело в кюветах попадались сгоревшие или проржавевшие до основания остовы машин, гнутые железки, бочки, деревянные пустые ящики, разорванные мешки и пожелтевшие от капризов погоды бумажки, которые беспризорно мотались под ветром, куда тот хотел.

Танк, замыкавший колонну, нещадно ревел в ушах двигателем и грохотал несмазанными гусеницами.

Люк на его башне был открыт, и на нем, свесив ноги внутрь, сидел танкист с измазанным соляркой лицом. На груди у него болтался бинокль, он время от времени подносил его к глазам, пытался что-то такое в нем разглядеть, — хотя трясло, и картинка, скорее всего, у него перед глазами металась со стороны в сторону.

Но бдительность… Прежде всего.

— Хорошо у вас, — сказал Иван водителю. — Ягоды, грибы, парное молоко.

— Ты же его не любишь, — сказала Маша.

— Какая разница… Я бы приехал к вам следующим летом отдохнуть. Вы как, дачников принимаете?

Водитель оглянулся и с интересом посмотрел на Ивана. Так засмотрелся, что пропустил очередную колдобину, и автобус изрядно встряхнуло.

— Чуть без рессор не остались, — сказал водитель, возвращаясь к своему непосредственному занятию.

Продолжил он только через пару минут. Наверное, собравшись с мыслями.

— Плохие времена, — сказал он, словно извиняясь, — покойники оживать стали.

— Да ты чего! — не поверил Иван.

— В прошлом году ничего такого не было. А с этой весны началось… Хорошо, что долго не живут. Оклемаются, поколобродят немного, и опять — покойники.

— Из могил встают? — испуганно спросил Иван.

— У кого силы хватит, может и из могилы. Все-таки метра полтора на них земли навалено. Я сам видел, как земля над ними ходуном ходит, так они стараются.

— Ночами по улице не шатаются?

— Мы хороним качественно. Гробы проволокой обматываем. И роем теперь поглубже…

— С чего это они? — негромко спросил Иван.

— Кто их знает. Они нам не рассказывают… Старики говорят: зла много в мире, вот Аллах людей так и решил наказать.

— Вы что ль много чего натворили? — спросил Иван.

— Мы-то здесь при чем? — не понял водитель. — Мы, как все. Не хуже других, но и не лучше. Ровно посередине… Не у нас одних покойники оживают. Везде. Везде одно и то же.

Так, без чрезвычайных происшествий, добрались до Усы, — а это, по ленивым подсчетам Ивана, было километрах в сорока от их деревни, не меньше.

Где-то за километр до места назначения, дорога стала получше, появились асфальтовые заплатки, — а еще ближе, когда вдали стали заметны трех и четырехэтажные дома, они приехали к контрольно-пропускному пункту.