|
— Неси сюда. Аннабет кивнула. — Идем, Перси. Солнце уже садилось, а потому на чердаке было даже темнее и страшнее, чем обычно. Повсюду валялись трофеи старых героев — проломленные щиты, заспиртованные головы разных монстров в кувшинах, пара жульнических игральных костей на бронзовом подносе с надписью «УКРАДЕНО ГУСОМ, СЫНОМ ГЕРМЕСА, В1988 ГОДУ ИЗ „ХОНДЫ СИВИК“ ХРИСАОРА». Я поднял кривой бронзовый меч, выгнутый так, что он напоминал букву «М». На металле остались пятна — следы волшебного яда, которым когда-то была смазана его поверхность. На бирке стояла дата — прошлое лето. Подпись гласила: «САБЛЯ КАМПЕ, УНИЧТОЖЕНА В БИТВЕ У ЛАБИРИНТА». — Ты помнишь, как Бриарей бросал камни? — спросил я. — А Гроувер посеял панику? — Аннабет против желания улыбнулась. Мы встретились взглядами. Я вспомнил совсем другое событие прошлого лета под горой Сент-Хеленс, когда Аннабет думала, что я вот-вот умру, и поцеловала меня. Она откашлялась и отвернулась. — Пророчество, — глухо напомнила Аннабет. — Ну да. — Я положил саблю. — Пророчество. Мы подошли к окну. На треножнике сидел оракул — растрепанная мумия женщины в цветастом платье. Клочья ее волос прилипли к черепу. С высохшего лица взирали остекленевшие глаза. У меня от одного ее вида мурашки побежали по коже. Раньше если кто-то собирался покинуть лагерь летом, то должен был подняться сюда и пройти испытание. Нынешним летом от этого правила отказались. Обитатели лагеря то и дело отправлялись в боевые экспедиции. Если мы хотели остановить Кроноса, выбора у нас не было. И все же я прекрасно помнил необычный зеленоватый туман — дух оракула, — который обитал в этой мумии. Сейчас она казалась безжизненной, но, каждый раз изрекая пророчество, она двигалась. Иногда туман извергался из ее рта, приобретая странные формы. Один раз мумия даже покинула чердак и совершила нечто вроде прогулки зомби по роще, чтобы передать послание. Я не очень понимал, что она сделает при изречении великого пророчества. И не удивился бы, начни она с чечетки или с чего-нибудь в этом роде. Но она сидела там как мертвая, впрочем, она и была мертвая. — Я этого никогда не пойму, — прошептал я. — Чего? — спросила Аннабет. — Как чего? Ведь это же мумия. — Перси, она не всегда была мумией. Тысячи лет дух оракула жил в прекрасной девушке. Этот дух передавался из поколения в поколение. Хирон мне говорил, что она пятьдесят лет назад была такой же. — Аннабет показала на мумию. — Но она была последней. — А что случилось? Аннабет хотела было что-то сказать, но потом передумала. — Давай-ка сделаем то, что должны, и уберемся отсюда. — Ну и как мы?.. — Я с опаской посмотрел на высохшего оракула. Аннабет приблизилась к мумии и вытянула перед собой ладони. — О оракул, время пришло! Я прошу тебя изречь великое пророчество. Я напрягся, но мумия не шелохнулась. Аннабет приблизилась и отстегнула одно из ожерелий на мумии. Я никогда не обращал особого внимания на ювелирные штучки этой высохшей старухи. Я думал, это что-то вроде бус братской любви, какие носят хиппи, или что-то типа того. Но когда Аннабет повернулась ко мне, то в руках у нее была кожаная сумочка — вроде мешочка с лечебными травами американских индейцев — на шнурке, украшенном перьями. |
